Алан Гленн - Американский орёл

- Какого хера вы делаете возле моего дома?

- После вашего отъезда кое-что изменилось, - ответил гестаповец. - С полуночи, скажем так, принята новая система допусков. - Он достал из кармана пальто квадратную карточку с позолоченными краями. - Все транспортные средства должны быть оснащены вот этим. Без этой штуки вы не добрались бы до места работы, что было бы весьма прискорбно.

- Как вы сюда попали?

- Меня подвёз герр Лакутюр по пути на военно-морскую верфь для проведения, своего рода, инспекции.

- Услуга? Вы делаете это для меня в качестве услуги?

Короткий кивок.

- Вроде того, да.

- Вы знаете, где я находился последние несколько дней?

Какое-то время Грёбке изучающее смотрел на него. Наконец, он произнёс:

- Вопреки приказу своего босса, вы принялись расследовать дело о мёртвом немце, найденном у железной дороги. Для проведения этого расследования вы покинули город. Это всё, что известно мне и Лакутюру. Рано или поздно вас накажут за эту... ошибку.

- И я вам нужен даже после всего этого?

- Да, нужны. Мы начинаем зависеть от того, что вы можете нам обеспечить.

- Херня всё это.

- Простите? Хер.. что?

- В смысле, чушь, глупость. Любой толковый коп может делать то, что для вас делаю я. Именно поэтому ваши слова - чушь.

Грёбке потянулся к свёртку.

- Можете называть это, как угодно, герр Миллер, но работа должна быть выполнена. И вот. Принёс вам позавтракать.

Сэм заглянул в бумажный пакет. Картонная кружка кофе и пончик.

- Проведя какое-то время среди ваших полицейских, я, кажется, понял, что вам нравится, я прав?

Сэм взглянул на Грёбке. Стройная фигура, голубые глаза, светлые волосы. Но в голове перед ним рисовалась иная картина. Эсэсовцы в лагере Бёрдика. Кадры кинохроники, где немецкие солдаты выжигали и вырезали перед собой всё на пути через Европу и Россию. Увиденные вчера фотографии с изображением расправы над невинными.

Сэм бросил пакет под ноги Грёбке, сквозь бумагу проступили разводы от кофе.

- Нихера вы не знаете.

***

В салоне "Паккарда" Сэма крепко пахло одеколоном Грёбке.

- Ваше наказание... как-то связано со сменой причёски? - спросил Грёбке.

- Нет, - ответил Сэм, обеими руками крепко держась за руль. Он едва не лишился рассудка, когда рукав чуть не сполз и не обнажилась татуировка.

- Ясно. А зачем тогда вы подстриглись?

- Не ваше дело. - Сэм притормозил, увидев впереди блокпост.

Дорогу перегораживал деревянный шлагбаум, рядом с которым стояли двое военных полицейских и портсмутский коп, которого Сэм опознал, как Стива Джозефса, одного из новеньких. Военные полицейские увидели пропуск на приборной панели, подняли шлагбаум и махнули машине проезжать. На улицах было почти пусто.

Спустя какое-то время Грёбке произнёс:

- Такая поездка, что и поговорить не о чем.

Голову Сэма заполнили воспоминания, связанные с изматывающим страхом в лагере, незнанием, выберется ли он оттуда когда-нибудь, увидит ли вновь Сару и Тоби.

- С такими, как вы, говорить не о чем. Гестапо. Тайная полиция. Палачи, убийцы.

Грёбке поскрёб гладко выбритый подбородок.

- О, да. Именно такими нас изображают в кино и в книгах. Однако же, в основном мы - копы, герр Миллер. Защищаем закон.

- Что вы знаете о копах?

- Это было много лет назад, - задумчиво ответил немец. - Работал копом в баварской деревне, принимал жалобы, расследовал кражи, работал на Kriminalpolizei. Именно этого мне и хотелось. Быть копом. Однако в 1936 настали перемены - все полицейские силы перешли под управление государства, к Гиммлеру, и Kriminalpolizei, то есть нас, включили в гестапо. Вот так у меня и было.

- Обычное дело. Но как вы себя ни называйте, вы всё равно - гестапо.

- Да, всё равно гестапо, - спокойно произнёс Грёбке. - Рассказы о пытках, убийствах - всё это лишь малая часть. Всё остальное - это полицейская работа. Вы понимаете? Мы просто копы, которые выполняют государственную работу. Именно этим я и занимаюсь. Именно этим и вы занимаетесь.

- Разумеется, - сказал Сэм и услышал горечь в собственном голосе. - А как же евреи? Их забивают десятками тысяч, клеймят, бросают в лагеря. Это тоже просто работа?

Ещё один блокпост, впереди две машины. Грёбке указал налево. Там находилась единственная в городе синагога, ныне огороженная и заколоченная, облепленная плакатами с президентом Лонгом.

- Ваших евреев... здесь больше нет, да? Они все в гетто в Нью-Йорке, в Майями, в Калифорнии. Ну и поговорим о смерти, Сэм. Кто в прошлом веке перебил краснокожих индейцев, отнял у них земли и загнал в резервации? Кто расстреливает рабочих автозаводов в Детройте, сборщиков фруктов в Орегоне, забастовщиков на Манхэттене, а? Ваши собственные руки, насколько они чисты, герр Миллер? Несколько дней назад, вы часом не участвовали в... очистке, это верное слово? Беженцев и нежелательных элементов? И не благодаря ли вам, все эти люди сейчас на пути в лагерь? Из-за вашей работы? Да?

Первая машина тронулась с места, за ней вторая. Когда Сэм подъехал к блокпосту, Грёбке продолжил: