Александр Блок

Теперь она «цветет под другими небесами», но, когда наступает весна, он снова «в вихре ее огня, в сияньи ее глаз»:

В снах печальных тебя узнаюИ сжимаю руками моимиЧародейную руку твою,Повторяя далекое имя.

(«За горами, лесами»)

Цикл стихотворений 1914 года «Кармен», посвященный Л. А. Д., открывается оперной увертюрой, победной и радостной, как музыка Бизе:

Как океан меняет цвет,Когда в нагроможденной тучеВдруг полыхнет мигнувший свет, —Так сердце под грозой певучейМеняет строй, боясь вздохнуть,

И кровь бросается в ланиты,И слезы счастья душат грудьПеред явленьем Карменситы.

Образ реальной женщины Л.А. Дельмас и образ, созданный искусством; романтическая Испания, приснившаяся Мериме; солнечная Севилья, таверна Лиллас-Пастья, сигарная фабрика, табор контрабандистов, бой быков, солдаты, гитаны, тореадоры; кинжалы и розы; и музыка Бизе, сегидильи и фанданго, песни и пляски, кастаньеты и бубны – всё слилось для Блока в

…дикий сплав миров, где часть души вселенскойРыдает, исходя гармонией светил.

Явление испанской гитаны было подготовлено для него русской цыганщиной. Кармен – блистательное завершение цыганских ночей, «темного морока цыганских песен». В бред и исступление «развязанных страстей» она вносит романтическое очарование латинской грации. Среди хаоса – воплощенная гармония, среди воплей скрипок – «отзвук забытого гимна». Как непохожа на смуглую дикарку Ксюшу эта «царица блаженных времен»!..

И проходишь ты в думах и грезах,Как царица блаженных времен,С головой, утопающей в розах,Погруженная в сказочный сон.

(«Ты как отзвук забытого гимна»)

Нет больше бормотаний и вскриков, гортанных напевов: поэт одевает свою Кармен в «вешний трепет, и лепет, и шелест», в сладостную мелодию о далекой, блаженной родине. О ней поет он соловьиными трелями, осыпает ее волшебным лунным блеском. Какая томная, изнемогающая музыка в этих строфах:

Видишь день беззакатный и жгучийИ любимый, родимый свой край,Синий, синий, певучий, певучий,Неподвижно-блаженный, как рай.В том раю тишина бездыханна,Только в куще сплетенных ветвейДивный голос твой, низкий и странный,Славит бурю цыганских страстей.

Он называет ее демоном утра. Дымно-светлый, золотокудрый и счастливый, он таит в себе «рокот забытых бурь».

В ночной таверне Лиллас-Пастья, среди поклонников Кармен, он один не ждет и не требует любви…

Он вспоминает дни весны,Он средь бушующих созвучий

Глядит на стан ее певучийИ видит творческие сны.

(«Среди поклонников Кармен»)

Он знает – любовь ее принесет ему гибель:

А голос пел: Ценою жизниТы мне заплатишь за любовь!

(«Бушует снежная весна»)

Поэтому к восторгу влюбленности примешивается суеверный ужас. Как дону Хозе она бросает ему розу, и, как дон Хозе, он знает: его судьба – задохнуться «в хищной силе рук прекрасных».

Розы – страшен мне цвет этих роз,Это – рыжая ночь твоих кос?Это – музыка тайных измен?Это – сердце в плену у Кармен?

(«Вербы – это весенняя таль»)

Цикл «Кармен» увенчивается ликующим признанием в любви («О да, любовь вольна, как птица»). В ритме этого стихотворения звучит насмешливо-страстная мелодия арии Кармен L’Amour est un oiseau de Bohême. Строфы не говорят, а поют, – и никаким «чтением» нельзя уничтожить этого упрямого напева.

О да, любовь вольна, как птица,Да, всё равно – я твой!Да, всё равно мне будет снитьсяТвой стан, твой огневой!

Четвертая строфа подхватывает мелодию:

Ты встанешь бурною волноюВ реке моих стихов,И я с руки моей не смою,Кармен, твоих духов…

Заключительная строфа, замедленная пятой строкой, кончает стихотворение искусным ritardando\