Александр Блок в воспоминаниях современников

вагон и стоял у окна, а я возле. Вот поезд задребезжал,

скрипнул и медленно тронулся. Я пошла рядом. Внезап­

но Блок, склонившись из окна вагона, твердо прогово­

рил: «Прощайте, да, теперь уже прощайте...» Я обомле­

ла. Какое лицо! Какие мученические глаза! Я хотела

что-то крикнуть, остановить, удержать поезд, а он все

ускорял свой бег, все дальше и дальше уплывали вагоны,

окно — и в раме окна незабвенное, дорогое лицо Алек¬

сандра Блока.

И. H. РОЗАНОВ

ОБ АЛЕКСАНДРЕ БЛОКЕ

(Из воспоминаний)

После Октябрьской революции Блок прошумел своими

«Двенадцатью» и «Скифами». Было радостно сознавать,

что поэт не остановился в своем поэтическом развитии

и сделал еще гигантский скачок, но не думалось, что

«Двенадцати» суждено стать лебединого песнью Блока.

Это и не ощущалось, потому что сборники стихов его под

разными заглавиями продолжали выходить, и не всякий

читатель обращал внимание на то, что это все из старых,

дореволюционных запасов. Из этих книжек — все они

были маленького формата — наибольший успех у чита­

телей имело, как мне помнится, «Седое утро» (издание

«Алконоста» 1920 года), а в этом сборнике — четыре сти­

хотворения: «Голос из хора» — «Как часто плачем — вы и

я...» (1910—1914), «Когда-то гордый и надменный...»

(1910), «Женщина» (1914) и особенно «Перед судом» —

«Чт о же ты потупилась в смущеньи?..» (1915). Некоторые

в связи с последним из этих стихотворений вспомнили

Некрасова, но лиризм Блока тоньше и сердечнее, чем

в аналогичных вещах Некрасова.

«Скифы» напомнили многим «Клеветникам России»;

по энергии лирического негодования больше не с чем бы­

ло сравнивать. Наиболее выразительными и запоминаю­

щимися строками в «Скифах» оказались строки:

Да, скифы мы, да, азиаты мы,

С раскосыми и жадными глазами.

И еще:

Нам внятно все: и острый галльский смысл,

И сумрачный германский гений.

379

Поэма «Двенадцать» вызвала яростное негодование у

писателей, не принимавших революцию. Ходили слухи,

что во главе их были Мережковский и Гиппиус и что

Блоку перестали подавать руку многие вчерашние

друзья. Я считал, что как раз этим Блок доказал, что он

не только большой поэт, но и героическая личность.

С тех пор мне особенно захотелось увидеть его, тем бо­

лее, что к этому времени я был лично знаком Почти со

всеми крупными поэтами-символистами. И наконец я его

увидел.

Весною 1920 года Георгий Иванович Чулков, всегда

удивлявший меня своей предприимчивостью и разносто­

ронней литературной деятельностью, носился с мыслью

издать серию избранных стихов лучших русских поэтов.

В каждой книжке, кроме избранных стихов, должны

быть две вступительные статьи: одна из них пишется

историком литературы и должна давать сведения о жизни

и литературной деятельности поэта, а другая статья

должна быть написана непременно поэтом. Пусть оценку

поэта читатель получит через поэтическое же восприятие.

— Хорошо, если бы вы согласились взять на себя Лер­

м о н т о в а , — сказал мне Ч у л к о в . — А из поэтов следовало

бы пригласить Брюсова — для Пушкина, Блока — для

Лермонтова.

Через несколько времени Георгий Иванович напомнил

мне о нашем разговоре.

— На днях в Москву приезжает Б л о к , — сказал о н , —

поговорите с ним о Лермонтове.

— Но я незнаком с ним и даже никогда не видел

его.

— Тем лучше: познакомитесь.

В мае 1920 года Блок был в Москве, и у меня была

блоковская неделя. За эту неделю с 11 мая по 17-е я че­

тыре раза видел его и слышал, один раз говорил с ним

по телефону и один раз был у него.

В воскресенье 9 мая 1920 года состоялось первое пуб­

личное выступление Блока в Москве. Я на этом вечере не

был, так как все билеты были расхватаны моментально и

я не успел достать. Да и не до того было: в этот день, с

семи часов вечера, в Москве, в районе Пресни и улицы

Герцена, началась такая страшная канонада, что многие

выходили на площади, боясь, что дома от сотрясения бу­

дут разрушаться. Но, кажется, дело ограничивалось

только разбитыми окнами. Это взрывались пороховые

380

склады в Хорошеве, в нескольких километрах от площади

Восстания.

Не попав на первый литературный вечер Блока, я ре­

шил не упустить следующего его выступления и заблаго­

временно купил (это стоило триста рублей керенками)

билет на блоковский вечер 16 мая в зале Политехниче­

ского музея. Но потом неожиданно узнал, что Блок еще

раньше выступит во Дворце искусств.

Этот второй блоковский вечер в Москве состоялся в

пятницу 14 мая в том доме на улице Воровского, где те­

перь помещается Союз писателей, а тогда был Дворец ис­

кусств. На этом вечере я впервые увидел и услышал

Блока. Он поразил меня художественной простотой чте­

ния стихов. Энтузиазм поклонников, а еще более поклон­

ниц был неописуемый. Обстановка для делового разгово­

ра о Лермонтове показалась мне неподходящей, и в этот

вечер я не искал случая познакомиться с ним лично.

Когда впервые видишь лицо, хорошо знакомое раньше

по портретам, обычно испытываешь чувство какого-то не­

соответствия: очень похоже, но то, да не то. Кажется, что

скорее это не тот самый «настоящий», а его родной

брат, очень на него похожий. У меня запечатлелся в во­