Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 годов

Ваше любезное письмо от 9/21 июня, в котором Вы, любезная Сестрица, выражаете сожаление по поводу Царске Села, застало меня в Петергофе более двух недель тому назад. Я испытывала желание и потребность сразу же Вас за него поблагодарить, но чувствовала себя в это время больной от двенадцатидневного пребывания в Петергофе, которое в этом году было несчастливым. Вы знаете обо всем, что произошло[740], любезная Сестрица; последовавшие затем переезды отсюда на Каменный Остров, которые предшествовали отъезду Имп[ератора], оставляли мне мало свободного времени, и все эти причины вместе взятые заставят, возможно, выглядеть меня нерадивой в Ваших глазах, но это будет лишь сиюминутное обвинение с Вашей стороны, я уверена, что Вы не будете слишком несправедливой, чтобы придавать ему большое значение. ____ Вот уже 3 дня, как Имп[ератор] уехал на целых три месяца, дай Бог, чтобы все, что он наметил на ближайшее время, не слишком его утомило; завтра он должен уже быть в Варшаве, и тогда мне будет спокойнее на сердце. Длительное отсутствие связей, которые в определенном смысле кажутся необходимыми, заставляет чувствовать себя весьма неприятно и разбивает на две части прекрасное время года самым невеселым образом. ___ Наши здешние беды почти забыты, и урон возмещается с такой волшебной быстротой, что я подозреваю, что все, что сгорело, будет более или менее восстановлено к моменту возвращения Вашего Брата. Хотя и находясь в отдалении, Вы очень точно представили себе, какое впечатление это событие на меня произвело. Беспокойство об Имп[ераторе] было на первом месте: реальная опасность <нрзб.> и работа моего воображения произвели опасности иного рода, чем та опасность, о которой не любят говорить, но в возможность которой наш век позволяет верить, причина и невероятная скорость распространения которой так до сих пор и осталась неизвестной, что тем самым порождает пищу для дурных мыслей. Эти два типа беспокойства и есть то, что более всего меня перевернуло, затем страх за Имп[ератора], переживавшего беду в глубине своей души с большой кротостью и самоотвержением, и за тот груз, который он на себя взял, когда ему пришлось в течение первых, самых беспокойных часов этого дня принимать от 10 до 12 персон, иностранцев, Княгиню Разумовскую с сестрой, Графиню Тюргейм[741]

, необходимость скрывать все, что я переживала, и что никто не мог переживать так, как я; Вы можете себе представить, любезная Сестрица, что всего этого было предостаточно. В довершении, еще одна неприятность заключалась в том, что пожар, как нарочно, начался в тот момент, когда все уже собрались в Столовой обедать, и я должна была оставаться с Дамами, в то время как Мужчины последовали за Имп[ератором] и пытались ему помочь. Когда через некоторое время Имп[ератор] пришел и велел мне начинать обедать с Дамами, чтобы потом избавиться от них как можно быстрее, гости, а именно Господин Гурьев, Князь Разумовский[742] и другие не заставили себя ждать и присоединились к Дамам, и кажется, пожар им не испортил аппетита. Самым замечательным моментом этого дня был тот, когда весь этот накормленный и насыщенный пищей народ можно было наконец отправить домой. Таковы детали, любезная Сестрица, Вы хотели их от меня узнать, но мне досадно, что я смогла рассказать Вам лишь о самой себе. Ваш Братец был на ногах в течение двенадцати часов, он позволял себе лишь время от времени отдыхать на маленьких балкончиках Китайского кабинета и охлаждал себя в это время чаем. Утрата его покоев, в той части, которой он особенно дорожил и которая, однако, не сгорела, но оказалась сломана и повреждена, была для него тяжелым испытанием; тем не менее, когда он расположился в нижних покоях, принадлежащих Г[ерцогине] Курляндской[743]

, которые своим расположением и приятностью напоминали Имп[ератору] его собственные, он был вознагражден тем, что почувствовал себя там даже лучше, чем прежде у себя. Я боюсь, что все эти безделки есть не что иное, как повторение, и что Императрица уже знает обо всем, что касается Вашего Брата. В этом случае, любезная Сестрица, рассматривайте это несвежее блюдо лишь как желание угодить Вам. __ С этим же курьером Вам отправляется известие о несчастии, случившемся с Александриной. До сих пор она чувствует себя на удивление хорошо, но я опасаюсь последствий для Ее здоровья, и очень печально, что нужно было пожертвовать ребенком. Пусть этот урок заставит Ее в будущем быть более осторожной! Она была очень мало сосредоточенной на основном и это <нрзб.>

Я заставляю Вас много читать, любезная моя Сестрица, но все, чего я желаю, – это не наскучить Вам и потому без лишних слов прибегаю к Вашей дружбе и вниманию и прошу у Вас позволения обнять Вас от всего сердца.

Э.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ[744]

Варшава,

5 октября 1820 года.