Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870)

5 сентября Окунев сообщил в Петербург о провозглашении Республики и формировании Временного правительства во главе с генералом Трошю. В новый кабинет вошли Жюль Фавр[756] (иностранные дела) Гамбетта (внутренние дела), генерал Лефло (военный министр) Пикар (финансы) и другие депутаты от департамента Сена. Одновременно Окунев сообщил об исчезновении императрицы Евгении («никто не знает, где она находится»)[757]. 7 сентября Окунев сообщает, что, по имеющимся у него сведениям, императрица может находиться в Англии, как и императорский принц, которого уже видели в Дувре

[758].

За день до этого русский дипломат передал, что Временное правительство готовит декрет об отзыве генерала Флери из Петербурга. Впрочем, Горчаков уже знал от самого Флери о том, что генерал направил в Париж просьбу об отставке. Эта просьба была удовлетворена 8 сентября. Послу предписывалось передать дела советнику посольства маркизу де Габриаку[759].

9 сентября Окунев встретился с новым главой Кэ д’Орсэ Ж. Фавром, который проинформировал его об основных целях Временного правительства – обеспечить оборону страны в условиях продолжающейся войны и подготовить созыв Учредительного собрания, которое определит форму государственного управления. «Мы передадим власть тому правительству, которое будет избрано всеобщим голосованием; мы подчинимся воле нации, хотя я и мои друзья – откровенные республиканцы», – подчеркнул Фавр[760]

. Министр убеждал представителя России в «твердой решимости» нового правительства поддерживать порядок и решительно опроверг возможность проведения им «республиканской пропаганды за пределами Франции» [761].

Комментируя происходящее во французской столице, Окунев отмечает «симптомы распада». «Армия деморализована. Она потрясена военным превосходством Германии», – пишет он, обращая внимание на повсеместное – как в Париже, так и в провинции – распространение оружия среди населения, что «представляет серьезную угрозу для общественной безопасности». «Анархия в сочетании с ужасами возможной осады способны разрушить этот огромный и прекрасный город». «Хотя, судя по всему, генерал Трошю намерен энергично защищать Париж, – продолжает русский дипломат, – нельзя быть уверенным, что он сможет опереться на армию, деморализованную поражениями, и на возбужденное население, привыкшее к удобствам и удовольствиям»[762].

Крушение Второй империи не стало большой неожиданностью для Александра II и канцлера Горчакова, которые никогда не верили в прочность бонапартистского режима, опасно заигрывавшего, по их мнению, с парламентаризмом, либералами, демократами и даже социалистами. Эти опасения только возросли с провозглашением курса на либеральную империю[763].

В Петербурге всегда были убеждены во внутренней слабости империи Наполеона III, но никак не в ее военном бессилии, неожиданно вскрывшимся в августе 1870 г. Не раз, со времени Крымской войны, французская армия демонстрировала высокую степень боеспособности, как в Европе, так и за ее пределами. Поэтому столь быстрое и позорное поражение в войне с Пруссией стало, можно сказать, неприятным сюрпризом для императора Александра и князя Горчакова. Заняв позицию нейтралитета, они рассчитывали, что война продлится достаточно долго и ослабит как Францию, так и Пруссию, соответственно увеличив вес России как ведущей континентальной державы. Произошло же непредвиденное. В результате разгрома Франции и последующей аннексии части ее территории (Эльзаса и Лотарингии)[764] в центре Европы появится мощная Германская империя, амбиции которой стали внушать самые серьезные опасения ее соседям, в том числе и России.

Падение Второй империи немедленно было использовано Александром II и канцлером Горчаковым для реализации их давней и самой заветной мечты – освобождению от ограничений на военное присутствие России в Черноморском бассейне. 19/31 октября 1870 г. циркулярной депешей, адресованной российским дипломатическим представителям в столицах держав, подписавших Парижский мирный договор 1856 г., князь Горчаков поручил им довести до сведения правительств, при которых они аккредитованы, что Россия более не считает себя связанной с теми положениями трактата 1856 г., которые ограничивают ее «верховные права» в Черном море.

Пять месяцев спустя, в марте 1871 г. на Лондонской конференции европейские державы вынуждены будут официально согласиться на отмену дискриминационных в отношении России статей Парижского мира 1856 г.

Император Александр отблагодарил многолетние старания Горчакова в этом важнейшем деле тем, что пожаловал ему с нисходящим потомством титул светлейшего князя. А русский поэт и дипломат Федор Тютчев посвятил Горчакову благодарственное стихотворное послание, в котором есть такие строки [765].