Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870)

Двум прусским офицерам, явившимся для ведения предварительных переговоров, Наполеон передал письмо, адресованное королю Пруссии. «Сир, брат мой, – писал император, – лишенный возможности умереть во главе моих войск, я вынужден передать мою шпагу в руки Вашего Величества»[751].

Это письмо повергло Вильгельма I в изумление. Король не знал, что Наполеон находился в осажденной крепости. Что касается Бисмарка и Мольтке, то они не скрывали своей радости по случаю того, что император французов оказался в числе военнопленных, общая численность которых достигала 100 тыс. человек.

2 сентября Наполеона III сопроводили к королю Вильгельму, с которым они обсудили условия капитуляции и судьбу военнопленных. Вечером того же дня император отправил телеграмму императрице, где сообщил о своем пленении. Затем его с почетом сопроводили в замок Вильгельмзёе, в Вестфалии. Там он пробудет до марта 1871 г., когда после подписания прелиминарного мирного договора получит возможность покинуть Германию и отправиться в изгнание в Англию.

Когда императрица Евгения получила от мужа телеграмму, у нее случился нервный срыв. Она плакала и кричала, что все это неправда, что ее обманывают. Между тем новость о катастрофе в Седане стала быстро распространяться по Парижу. Собравшаяся в ночь с 3 на 4 сентября нижняя палата начала бурное обсуждение случившейся в Седане катастрофы. Жюль Фавр от имени 27 депутатов-республиканцев внес проект резолюции о низложении императора. Растерянные депутаты решили продолжить обсуждение во второй половине дня.

А с утра 4 сентября на стенах домов стали появляться типографские листовки с сообщением о Седанской капитуляции. Улицы заполнили многотысячные толпы парижан, призывавших к низложению императора и династии. Отдельные призывы, предостерегавшие от революции, остаются без внимания. Адольф Тьер, старый либерал-орлеанист, инициирует направление к императрице делегации Законодательного корпуса с извещением о том, что отныне управление страной до созыва Учредительного собрания переходит к Правительственной комиссии национальной обороны. Фактически это уже означало отстранение от власти правящей династии, хотя императрица и отвергла предъявленное ей требование.

В 13 часов пополудни началось заседание Законодательного корпуса, где глава кабинета граф Паликао предложил создать Правительственный совет из пяти человек, назначенных палатой. Пока депутаты во время объявленного перерыва изучали в кабинетах предложения по кандидатурам, на площади перед Бурбонским дворцом происходило братание возбужденной толпы с национальными гвардейцами, которые заменяют старую охрану, состоявшую из жандармов и военных. Решетки, преграждающие вход в здание распахнуты, и толпа из 700–800 человек врывается в зал заседаний с криками: «Низложение! Да здравствует, Республика!». Председателя палаты Эжена Шнейдера сгоняют с его места, а поднявшийся на трибуну Леон Мишель Гамбетта объявляет во внезапно возникшей тишине: «Луи-Наполеон Бонапарт и его династия навсегда прекратили править во Франции»[752]

. Толпа громко приветствует эти слова, после чего устремляется на Гревскую площадь, к зданию мэрии. В 16 часов депутаты департамента Сена, куда входила столица Франции, формируют Временное правительство во главе с переметнувшимся на сторону республиканцев генералом Трошю, военным губернатором Парижа. «Революция совершилась», – констатирует российский поверенный в делах Окунев[753].

К вечеру толпа с угрожающими криками собирается у Тюильри, намереваясь ворваться туда. Незадолго до этого австрийский посол князь Рихард фон Меттерних и итальянский посланник Константен Нигра настоятельно советуют императрице немедленно покинуть дворец. Евгению тайно выводят из Тюильри и сопровождают на площадь Сен-Жермен-л’Осеруа, с восточной стороны Лувра. Там ее ожидает фиакр. Объехав нескольких своих друзей и не застав их дома, императрица находит убежище у доктора Эванса, американского дантиста, который помогает ей на следующий день добраться до курортного местечка Довиль, на берегу Ла-Манша, откуда на арендованном корабле она отбывает в Англию[754]. Туда же, через Бельгию, но чуть раньше, был благополучно переправлен ее сын Эжен Луи Жан Жозеф (принц «Лулу»).

Молниеносная и самая бескровная в истории Франции революция 4 сентября 1870 года нашла достаточно подробное отражение в телеграммах временного поверенного в делах России в Париже Г.Н. Окунева, предсказавшего, как уже отмечалось, падение Второй империи еще в середине августа. На одной из его телеграмм, где говорилось о беспорядках в Бурбонском дворце и братании парижан с национальными гвардейцами, Александр II сделал короткую пометку по-французски: “je I’ai prevu” (я это предвидел) [755].