Александр II

– Оба обвинения слишком противоречат друг другу, ваше величество, – отвечал Ланской. – Идеи и взгляды Милютина вполне правительственные. Возможно, он не обожает дворянство, но речь в такой момент идет о народе.

Думаю, многое из грехов графа Ланского простилось ему в эти дни.

– Хорошо, – милостиво улыбнулся Александр. – Ступайте, Сергей Степанович, я подумаю.

Царю на данном этапе требовался энергичный и решительный исполнитель его воли, человек, способный организовать либеральную бюрократию и дворянство и провести через рифы и мели дело освобождения. Спустя неделю Милютин был утвержден «временно исполняющим обязанности товарища министра». Партия крепостников была раздосадована.

На представлении по случаю назначения император был холоден, и первое, что сказал, – выговор за отсутствие Милютина у заутрени сегодня во дворцовой церкви. Однако после, со свойственной ему любезностью, Александр Николаевич обаятельно улыбнулся:

– Назначение дает вам возможность показать себя и поправить свою репутацию «красного» и «революционера».

– Я готов служить вам и России, насколько хватит сил во всякой должности, – с жаром отвечал Милютин. – Единственно прошу судить меня не по слухам, а по делам. Что же касается моего революционерства, об этом позволительно было мечтать в молодости. Я успел поседеть в борьбе с произволом и неразвитостью высших слоев нашего общества, которое бы при конституционном правлении создало бы у нас деспотизм олигархии, чего я для своего Отечества вовсе не желаю. Ныне, когда правительство либеральнее самого общества и вводит в свою программу освобождение крестьян, то есть именно ту мысль, которая составляла предмет лучших надежд и упований тех, кого клеймили названием красных и революционеров, ныне не только исчезает всякий оппозиционный дух, а напротив, все силы и старания могут совершенно искренно быть устремлены к достижению столь великих и прекрасных целей. Я сочту себя счастливым посвятить им всю свою жизнь.

Как после узнал Ланской, государь был удовлетворен и успокоен и перешел к расспросам о работе Редакционных комиссий.

Охранительная партия после встречи Николая Милютина с Марией Александровной, живо интересовавшейся делом освобождения, пустила остроту: «Вот Мирабо начал свои секретные свидания с Марией-Антуанеттой».

Открытых врагов освобождения было немного, но скрытых – более чем достаточно. Тактика их была – беспокойство и опасения «за судьбу России». Так, напуганные крестьянскими волнениями весной 1858 года приближенные запугивали Александра II «крестьянской войной». Ланской же на еженедельных докладах доказывал, что их число ничтожно и степень возмущения сильно преувеличена.

Но все же те, кто живал в деревнях далеко от столицы, знали, какой неожиданностью стал высочайший рескрипт Назимову. Все встрепенулись и с судорожным смирением ждали с минуты на минуту, одни – всех благ земных, другие – всех бед.

– Да что же это значит? – спрашивает барыня, когда сосед ей прочитал рескрипт.

– Уничтожается крепостное право.

– А крепостных крестьян не будет?

– Совсем не будет.

– Ну, этого я не хочу! – объявила барыня, вскочив с дивана. – Решительно не хочу! Пойду сама к государю и скажу: я скоро умру, после – пусть что хотят, то и делают, а пока я жива, я этого не хочу!

Сосед со вздохом поддержал ее:

– Как это у меня отнимается мое? Да ведь я человеком владею! Мне мой Ванька приносит оброку в год до пятидесяти целковых. Отнимут Ваньку, кто мне за него заплатит? Да и кто его, дурака, ценить будет!.. Вот я ехал к вам и видел своего бывшего крепостного Мишу, теперь он постоялый двор держит. Спрашиваю: «Что, хозяин, чай, воли ждешь?» – «Как, ваше благородие, не ждать». – «То-то пойдет потеха, а?» – «На что потеха. От этого спаси Бог! Дай, Господи, эту благодать с миром и любовно принять». – «Надо бы, говорю, с любовью, а без потехи дело не обойдется». – «Обойдется, Бог даст». Может, и правда?

Но у страха, да еще при нечистой совести, глаза велики. Крестьянские бунты мерещились во сне и наяву. Жалобы властям сыпались без конца. Становые приставы и исправники почти не возвращались на свои квартиры, поспешая из одного конца уезда в другой. Чего же стоили жалобы?

Князь Ф.Ф. Мышецкий жаловался на своих крестьян села Нерчлева, что они «под влиянием ложных понятий о свободе, огласив себя вольными», отказались от уплаты оброка. При расследовании исправника оказалось, что они только просили помещика об отсрочке на месяц десяти рублей недоимок.

Помещица Попова вопияла о том, что «крестьяне выходят из повиновения». Оказалось же, что мужики не решились исполнить ее требование ехать за дровами в «соседние дачи». Крестьяне не отказывались от уплаты оброка, а просили об отсрочке по своей бедности и разоренности.

Крестьяне А.Д. Черткова отказались повиноваться бурмистру. Обнаружилось, что тот, пользуясь доверчивостью и непрактичностью барина, присвоил более семи тысяч мирских денег.