Александр II

Дикой и нелепой в этих условиях была идея великого князя Константина Николаевича об обращении государя к народу с манифестом «об изгнании турок из Европы и нашем бескорыстном желании устроить судьбу христианского населения Балкан». Изысканно любезный Горчаков и тот назвал ее в разговоре с Милютиным «бессмыслицей». В те дни в петербургском свете гуляла острота: «Нынешняя война – неудачный пикник дома Романовых». Великого князя Николая Николаевича в свете почти открыто кляли, даже наши военные и дипломатические неудачи воспринимали со злорадством, по свидетельству генерала Газенкампфа.

Между тем продвижение русских войск побудило Дизраэли внести в парламент законопроект о выделении экстренного кредита на вооружение. Кабинет министров обсуждал вопрос о вступлении английского флота в Дарданеллы. Испуганный султан воспротивился последнему, опасаясь, что вмешательство Англии расстроит начавшиеся с Россией переговоры.

Начались переговоры в середине января и проходили очень напряженно. Глава русской делегации граф Н.П. Игнатьев делал ставку на раскол внутри правящей османской верхушки, часть которой соглашалась даже на занятие русскими войсками Константинополя. Однако другая часть во главе с Савфет-пашой, настроенная проанглийски, всячески затягивала переговоры. Особенно ожесточенные споры вызвал вопрос о границах Болгарии, Сербии и Черногории. Игнатьев настаивал не только на полной автономии Болгарии, но и на включении в ее состав Македонии для благополучного решения церковного вопроса и выхода в Эгейское море.

В те дни в Зимнем были огорчены, но не придали большого значения покушению на генерала Трепова, в которого 24 января стреляла какая-то стриженая девица-нигилистка.

В Лондоне взяло верх воинственное крыло. Министр иностранных дел лорд Дерби подал в отставку. 2 февраля британская эскадра, вопреки протестам султана, вошла в Мраморное море. В соответствии с полученными инструкциями Николай Николаевич распорядился о продвижении русских войск к Константинополю. По согласованию с турками было занято местечко Сан-Стефано, где разместилась штаб-квартира русского главнокомандующего и продолжались русско-турецкие переговоры. Игнатьев знал, как вести дело. После некоторых уступок он усилил давление и несколько раз угрожал прервать переговоры – это означало возобновление войны. Турки отступили и приняли большинство русских требований.

19 февраля 1878 года был заключен Сан-Стефанский мирный договор между Россией и Турцией. Хотя сам Игнатьев был разочарован им, по общему мнению, договор стал крупным достижением для России. Согласно ему, Сербия, Румыния и Черногория получали независимость и значительно расширяли свои границы. Болгария получала Македонию и становилась автономным княжеством, турецкие войска выводились с ее территории, хотя сохранялась уплата дани. В христианских провинциях Турции, Боснии и Герцеговине должны были быть проведены административные реформы. России возвращалась Южная Бессарабия, на Кавказе она получала города Батум, Карс, Ардаган и Баязет.

В те дни Милютин и весь дворцовый мир в полной мере ощутили перемену отношения государя к военному министру. 31 января Дмитрий Алексеевич заболел и должен был лежать в постели. Государь по несколько раз в этот и следующие дни присылал ему срочные телеграммы, требуя его мнений и соображений в письменном виде. Александр Николаевич как-то сам приехал к Милютину за срочным советом и просидел полчаса, обсуждая воинственные заявления Дизраэли.

19 февраля стал днем многопамятным. В Большой дворцовой церкви состоялась обедня и молебствие. «19-е февраля будет надолго великим днем в памяти русского народа, – записал в дневник Милютин. – Но государь обыкновенно в этот день неохотно принимает поздравления, а сегодня в особенности он показался мне сумрачным и грустным. Впрочем, он в таком же настроении уже несколько дней. Все замечают сильную перемену в его лице, он как будто разом постарел на несколько лет. Напротив того, императрица, несмотря на недавнюю еще простуду, имеет вид более оживленный и здоровый, чем привыкли мы видеть».

Сан-Стефанский договор вызвал возмущение в Лондоне и Вене. Военная победа России над Турцией и выгодные условия мирного договора возбудили страсти даже в Париже и Берлине. Давление на Россию усилилось, и стало очевидным, что исход окончательного мирного соглашения с участием европейских держав может оказаться и не в нашу пользу. Милютин в дневнике едва ли не каждый день почти с отчаянием пишет, насколько прискорбно нахождение в кресле министра иностранных дел человека, неспособного к ведению серьезных вопросов. Сам Горчаков болел и не вставал с постели, однако же намеревался лично ехать в Берлин и блеснуть на конгрессе перед всем миром.

Договор вызвал восторг в Болгарии, где начался сбор подписей под благодарственным адресом к русскому царю. К апрелю великому князю Николаю Николаевичу передали адрес с 230 тысячами подписей. Александр II, генералы Игнатьев, Скобелев и Гурко стали там национальными героями.