Александр II

Озадаченный Александр Николаевич уединился с князем в кабинете, а когда Гирс вошел туда, то увидел Горчакова, вещающего с воздетой рукою:

– …Вы, ваше величество, будете в истории стоять выше Петра Великого! Вы – не только великий монарх, свершивший великие дела. Вы – святой! Благословите, государь, меня на благие деяния!

Расчувствовавшийся Александр Николаевич уехал.

– Несмотря на заботы государя о моем здоровье, – деловым тоном объявил Горчаков Гирсу, – я решился ехать в Берлин. Пошлите телеграмму, что я назначен первым уполномоченным на конгрессе.

Исполнительный Гирс так и сделал, и лишь вечером, показав копию телеграммы государю, узнал, что князь провел его и не имел согласия государя на поездку в Берлин. Показательно для характера управления Александра II, что он просто смирился с этим фактом, и Горчаков оставался на посту министра до своей кончины.

Главным его противником в Берлине оказался не премьер-министр британского правительства Дизраэли, а дуэт графа Андраши и канцлера Бисмарка. Циничный политик, Бисмарк, изображая себя «честным маклером», не только действовал с целью ослабления России, но и пытался уверить общественное мнение в неискренности и лживости русской политики.

«У меня создалось впечатление, – писал Бисмарк впоследствии, – что князь Горчаков ожидал от меня, словно дама от своего обожателя, что я отгадаю русские пожелания и буду их представлять, а России не понадобится самой их высказывать и этим брать на себя ответственность». Престарелый канцлер давал основания для иронического тона, но ведь существовали союзнические обязательства Германии. Бисмарк уверял будущие поколения, что «даже в тех случаях, когда мы могли полагать, что уверены в интересах и намерениях России, и думали, что можем добровольно дать русской политике доказательства нашей дружбы без ущерба для собственных интересов, то и тогда вместо ожидаемой благодарности мы встречали брюзжащее недовольство, так как якобы действовали не в том направлении и не в той степени, как этого ожидал наш русский друг». Бисмарк уверял позднее, что недоброжелатели «хотели представить германскую политику бесчестной и не внушающей доверия».

А между тем императрица Мария Александровна, которую нельзя было никак обвинить в германофобии, с горечью сказала ему в том же году: «Ваша дружба слишком платонична…» Бисмарк упрек не принял. В Петербурге помнили о 1870 годе, а он не мог забыть 1875-й.

Итак, война, начатая Россией во имя высоких духовных целей, благородных и бескорыстных настолько, насколько могут быть благородны государства в XIX веке, была выиграна военным путем и проиграна политически.

1 июля 1878 года был подписан Берлинский трактат, изменивший условия Сан-Стефанского договора в ущерб России и славянским народам Балкан. Он отодвигал южную границу Болгарии за Балканский хребет, а выборный глава Болгарского автономного княжества должен был утверждаться султаном. Подтверждалось признание независимости Черногории, Сербии и Румынии, но территория Черногории была сильно урезана. Австро-Венгрия добилась-таки права оккупировать Боснию и Герцеговину. Итальянская делегация пожелала получить компенсацию за такое усиление своей соседки, но не преуспела в этом. Бисмарк предложил Италии «взять» Тунис, впрочем, он предлагал его и Франции… Россия сохранила Батум, Карс и Ардаган, оставив Баязет, обильно политый нашей кровью, за Турцией.

В Германии в ту пору уже расцвел «имперский стиль» в искусстве. Альфред фон Вернер быстро написал громадное полотно «Бисмарк среди участников Берлинского конгресса». В центре картины – громадная фигура старого канцлера, он как хозяин пожимает руку графу Шувалову, а за их спинами сидит в кресле нахохлившийся Горчаков, вокруг длинного стола стоят и сидят другие участники конгресса в мундирах и фраках.

Александр Николаевич был оскорблен, чувствовал себя униженным и обманутым. За это ли воевали?… Прибывшего 4 июля графа Шувалова встретил холодный прием. Несколько часов он рассказывал государю о ходе конгресса, между прочим и о неловких промахах старого канцлера, который несколько раз портил дело. Шувалов старался снять напряжение, возникшее в Петербурге и особенно в славянофильской Москве.

7 июля князь Горчаков явился к государю в Царское Село и представился с бодрым и довольным видом. Князь пытался сделать хорошую мину при плохой игре. Александр Николаевич с трудом выдержал беседу с ним. Трескуче громкие фразы канцлера его раздражали. Тем не менее ожидаемое смещение Горчакова не состоялось.

Русское общество было оскорблено Берлинским трактатом, ругало правительство и не уставало восхищаться русскими солдатами, героями Плевны и Шипки. В Москве был начат сбор средств на памятник-часовню героям войны.