Александр II

Свою революционную деятельность Верочка Засулич начала в Москве больше десяти лет назад. Бедный капитан умер, когда ей, младшей из пятерых детей, было три года. Спасибо, помогли родственники. Верочку пристроили в чужую семью, когда подросла – отдали в пансион. Детство, проведенное в отрыве от семьи и родных, в замкнутом обществе сверстниц и воспитателей, весьма определенно влияет на нервных и впечатлительных детей. У них вырабатывается мечта, нередко страстная мечта, определяющая всю последующую жизнь. Внешне они тихи, обособлены от сверстников, необщительны. Мало кто догадывается о бурях страстей, бушующих в их сызмальства уязвленных душах.

Верочка в пансионе и в домах подруг жадно искала стихи. Возвышенная, пламенная поэзия Лермонтова воспитала ее. Повзрослев, пристрастилась к стихам Некрасова, Плещеева и романам Тургенева. Эта литература давала возможность жалеть кого-то, кому хуже ее, и определенным образам формировала образ ее мыслей, новые нормы поведения, подчиняющиеся не привычному укладу жизни, а свободному чувству гордой девушки. Рылеевскую «Исповедь Наливайко» она знала наизусть. Ее чем дальше, тем больше влекло к себе все героическое, зовущее к борьбе и жертвам во имя великого дела Свободы.

Романтический порыв, столь свойственный юности, мирно уступил бы место любви к семье, мужу и детям, если бы не цепь обстоятельств.

Отучившись в пансионе, она впервые зажила как взрослая дама. Ходила в гости, на вечера, ездила в театр, когда приглашали, потому что ходить одной было не принято. Замкнутая и скрытная по характеру, она привыкла сама принимать решения и была готова отвечать, коли придется, за ошибки.

В Москве она вошла в кружок Ишутина, влюбилась разом во всех его участников, красивых, сильных, мужественных, далеких от легкомысленных ухаживаний и пустого времяпрепровождения большинства их сверстников. При этом сама она своих чувств не понимала. Ей дали прочитать «Что делать?», она прочитала. Они все были социалистами, и она в 17 лет стала социалисткой.

В 1866 году, после каракозовского покушения, организация Ишутина была частично разгромлена, но московские власти проводили следствие торопливо и небрежно. Верочку разгром не затронул. О ней никто не сказал, да и говорить было не о чем. Сидела на вечерах, слушала и восклицала: «Ах, как это верно!» Тихая, хорошая девушка. Верочка сдала экзамен на домашнюю учительницу и по совету знакомых на всякий случай уехала в Петербург.

Именно тогда она ощутила себя революционеркой. Она видела себя продолжательницей дела чистых юношей-ишутинцев в борьбе против произвола грубых жандармов и царского режима, враждебного народу.

Прожив полгода в Петербурге, куда перебралась к тому времени ее матушка, Верочка уже не могла вернуться в пресную и скучную обстановку девицы на выданье. Она быстро нашла выходы на студенческие кружки радикального толка и вновь вечерами спешила на назначенную квартиру и, сидя в уголке, слушала бесконечные ожесточенные споры, многословные рефераты, а то помогала хозяйке делать бутерброды. Там она впервые закурила и поняла прелесть курения. Ее устроили работать в переплетно-брошюровочную мастерскую, к серьезным делам не подпускали, присматривались.

В один из вечеров она поняла, что влюбилась. Он был Сергей Нечаев, сын маляра, своим упорством и талантом пробившийся в люди.

Нечаев служил учителем в петербургском Сергиевском приходском училище, но, конечно, не это было его главным делом. Он готовил на весну 1870 года социальную революцию в России. Работы было много, люди постоянно требовались, и он привлек Верочку, которую знал еще по Москве.

Верочка делала все, что он ей говорил. Он имел над ней какую-то колдовскую силу, темные глаза его излучали магнетическую энергию, подавляющую несогласие и слабость. Оставалось только подчиняться. Она переписывала документы, разносила письма, училась стрелять, следила за указанными ей царскими сановниками, лишь одного она не смогла – сказать, как любит его.

Ее арестовали 1 мая 1869 года в числе многих. Два года просидела в тюрьме, страдая не от ареста, к которому давно была готова и восприняла как должное. Ее волновала судьба Нечаева.

Спустя год ей передали, что он благополучно избежал ареста и находится в Швейцарии. С тех пор Швейцария стала чрезвычайно занимать ее. Географию она знала хорошо и помнила рисунки в учебнике: горы, Монблан, Женевское озеро, пастухи, шале в горах… где горит очаг, на столе козий сыр и козье молоко в глиняной кружке, у ног лежит огромный сенбернар, она держит Сергея за руку и говорит о своей любви…

В 1871 году ее освободили, оправдав по суду, ибо многого судьи не узнали. С пьянящим чувством удивления и презрения она поняла, что могучая на вид царская машина не так уж сильна. Сергей был прав!