Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры

Вернувшись, Таис возобновила посещение храмов, занятия рисованием, музыкой, стала нежней и терпеливей относиться к домашним, но по-прежнему не пела, не танцевала и не плавала.

…Но, признаюсь, опасаюсь и я двух чудовищ на свете:Ястреба в небе и кошки — великое с ними нам горе.Это напасти все страшные,Наистрашнейшая — кошка.

Таис в беседке читала детям «Войну мышей и лягушек». Леонтиск пристроился рядом, прислонившись к ее груди, и тихонько посмеивался: «Какие глупости мышонок говорит, что страшнее кошки нет зверя!» Лаг сидел на подстилке и рисовал. Там же, щурясь от солнца, лежал Птолемей. Со стороны это благолепие казалось семейной идиллией, и Таис взглянула на это со стороны.

— Все, я устала читать. Остальное — завтра, — сказала она решительно.

Три пары карих глаз обратились к ней с безмолвной мольбой, но она отложила книгу.

— Ну что, солнышко, готова твоя картинка? — спросила она Лага.

Тот подбежал к ней со своим пергаментом. На нем был изображен зверь с четырьмя ногами и хвостом. На мышь — героя повествования, он походил мало.

— Это конь?

— Ну что ты, мама! Это Адонис, наша собака. — Дети дружно засмеялись.

Таис в миг побледнела и опустила глаза, а Птолемей, наоборот, с тревогой устремил их на нее. Он догадался, о чем она думает, он и сам об этом сразу подумал…

Был такой же солнечный день много лет назад. Стол был накрыт под навесом, уже отобедали, рабы убирали посуду, Таис помогала им.

— Что ты так плохо кушала? Все худеешь? — любимый вопрос Александра.

— Я не худая, не придирайся, другим мужчинам нравится, — ответила Таис.

— Мне другие мужчины не указ, — рассмеялся Александр.

— Ты мне проиграл в шахматы на желание, насмешник, и у меня есть прекрасная возможность посмеяться последней. Я желаю, чтобы ты нарисовал мне коня.

— Коня?.. — По лицу Александра прошла болезненная гримаса. — Целого коня?

Он не умел рисовать.

— Я не умею коня. Давай что-нибудь геометрическое — катапульту или стенобитную машину.

— Коня, мой милый.

— Мало того, что я тебе проиграл в шахматы, — с ударением на каждом слове сказал Александр, — я еще должен опозориться тем, что не умею рисовать коня.

— В другой раз не будешь меня критиковать.

— Давай ежика или черепаху, что-нибудь попроще, — с надеждой в голосе предложил Александр.

— Коня.

— Ну, ладно, ладно-ладно, — задумчиво проговорил Александр.

Заинтригованные таким началом сотрапезники, а ими были Птолемей, Геро, Клит, Гефестион и несколько других, столпились вокруг стола.

— А что ты сзади начал? — удивился Гефестион.

— Я думаю, хвост проще рисовать, чем морду, — ответил Александр и оказался прав. Дойдя до морды, он действительно столкнулся с массой трудностей.

— Что-то у него нос, как у крокодила, — вполне доброжелательно заметила Геро.

— А глаз, как у свиньи, — сказал Клит.

— Спасибо, Клит, спасибо, друг, — прокомментировал Александр последнее высказывание.

— Ноги слишком длинные, — опять подсказала Геро.

— Это порода такая, — оправдывался Александр.

— Какая? — не унималась Геро.

Все уже смеялись в голос, начиная с Александра.

— Несчастная такая порода коней-уродов. — Александр утирал слезы. Геро обняла сидящего Александра, и их тела сотрясались от смеха.

— Тебе жеребца или кобылу? — уточнил Александр.

— Пусть остается кобылой. Не будем трогать эту тему, — ответила Таис.

— Давай, что ли, уздечку пририсую, чтоб меньше на крокодила походил.

— Действительно, злобная рожа, — сказал Гефестион.

— Зато как копытом бьет, как живой, — восхитился Александр.

— А ну, дай глянуть, — сказал Птолемей, видевший коня пока что вверх ногами.

Александр протянул ему свой шедевр.

— Не похож на крокодила, — по-деловому подвел итог Птолемей. — На собаку похож.

Все прыснули с новой силой.

— Мне нравится твоя картинка, — вступила в разговор Таис, — это очень веселый конь, спасибо.

— А что ты не умеешь рисовать? — невинно осведомился Александр.

— Мужчин.

— Запомним. До следующей шахматной партии.

Такую историю, свидетелем которой он был, вспомнил Птолемей. А Таис вспомнила ее продолжение, у которого не было свидетелей, а только двое участников — он и она.

— Я что, правда худая?

— Нет, твое тело идеально, ты же знаешь, как я его люблю. Но длинный переход впереди, изнурительный, на сухом пайке, если вообще… Неплохо было бы иметь на ребрах какие-то запасы.

— Это ведь не первый переход. Я выносливая. Не волнуйся за меня, — ответила Таис.

— А я вот волнуюсь… Завтра выступление, и я буду занят. А вот послезавтра… Слушай, что я сделаю: я подъеду к твоей повозке, пересяду на облучок, посижу с тобой немножко, потом затащу тебя в глубину повозки и наслажусь тобой в ее темной и пыльной утробе, на ворохе каких-нибудь вещей. — Александр перечислял это все, и они смеялись.