Александр Великий. Мечта о братстве народов

В военном отношении этот поход, действительно, оказался простой прогулкой. Персидский наместник Мазак поторопился сдать македонянам старую столицу Мемфис, открыть им государственную казну и предоставить в их распоряжение отряды воинов, народ радостно приветствовал Александра как избавителя от персов, которые были до такой степени варварами, что зарезали священного быка Аписа и не обращали никакого внимания на нравы и обычаи жителей. Ликование возросло еще больше, когда Александр в храме Птаха был объявлен фараоном. Так как он знал, что религия сильнее политики и было важно привлечь на свою сторону священников, он приказал построить в Карнаке храм. Он не забывал регулярно приносить жертвы египетским богам. Сегодня в Луксоре гиды подводят посетителей к настенному рельефу, на котором изображен македонянин, оказывающий почести богу плодородия Мину, который появляется перед ним с поднятым фаллосом.

Восемь тысяч талантов обнаружил в государственной казне военный казначей Гарпал (то есть около 200 миллионов немецких марок). Человек, вечно жаждущий денег, единственный штатский в узком окружении царя, он хотел потратить их на вербовку новых наемников. То же самое советовал сделать и Евмен, грек из Кардии, который вел в придворном лагере «эфемериды» — дневники. Но Аристандр, имевший большое влияние как провидели толкователь знамений, придерживался иного мнения. Царю во сне явился Гомер и процитировал следующие стихи: «Перед египетской рекой, в бурном море лежит один из островов, он зовется Фарос». Именно там, словно по мановению волшебного жезла, Александр должен был создать город и дать ему свое имя — как подарок народам Египта.

Даже если это легенда, известно, что Александр долгое время носился с мыслью о том, чтобы в устье Нила основать город как опорный пункт на границе между Египтом и средиземноморским соседом, а также для развития торговли и наук. К началу 331 года до н. э. он спустился по Нилу на роскошной ладье, как и подобало фараону, и велел проверить отдельные рукава дельты на пригодность к строительству. Фарос, «приснившийся» остров, оказался слишком маленьким, песчаная же полоса — что-то вроде косы между морем и озером — казалась идеальным местом, которому не угрожали отложения речного ила; остров защищал бы город от морского прибоя и, кроме того, имел бы две гавани, западную и восточную: одну — для речного судоходства, другую — для морского. Здесь должен был возникнуть новый Тир!

Со свойственным ему воодушевлением царь сразу же принялся за работу. С помощью ячменного зерна на темной земле им были обозначены те места, где пройдет городская стена, будут расположены рынок, кварталы евреев и сирийцев, египтян и греков, храмы эллинских и египетских божеств, дома для македонских ветеранов и поселение военнопленных; определил он и место для дамбы, которая должна была соединить Фарос с городом. Не кто иной, как Динократ из Родоса, самый знаменитый из тогдашних архитекторов, занялся проектированием и производством работ. Прокладываемые улицы пересекались под прямым углом, некоторые из них были шириной до тридцати метров и длиной до четырех-пяти километров.

Так возникла Александрия, крупнейший и наиболее совершенный из тех многих городов, которые были основаны царем в последующие десять лет и носили его имя. Александрия в Египте превратилась в один из самых процветающих городов древности, разрослась с помощью торговли — и здесь ей тоже не было равных, прославилась как обитель наук. Здесь находился всемирно известный Мусейон, александрийская библиотека с 900.000 свитками (ее уничтожение навсегда связано с именем Цезаря), Серапейон, самое роскошное после Капитолия здание этого типа; здесь горел огонь на 113-метровом маяке, построенном из белого мрамора и много лет вызывавшем удивление. Триста тысяч жителей насчитывал город в I веке до н. э., и только Рим был впереди по количеству населения. Александрию называли самым прекрасным и самым долговечным памятником ее создателю, центром духовной жизни на протяжении многих веков, местом, где слияние Востока и Запада стало воплощенной реальностью.

Аристандр, конечно, предвидел блестящее будущее Александрии. Когда слетелись стаи птиц, чтобы склевать ячменное зерно, и все пришли в ужас от такого явно недоброго предзнаменования, он успокоил собравшихся. Это могло означать одно: город ждет благоденствие, он будет производить много хлеба и другой еды. Но этот провидец не знал, что лишь десятью годами позже Александр должен был торжественно въехать в этот город — лежа в саркофаге из червонного золота.

Власть магического