Алексей Толстой в «хождениях по мукам» четырех супружеств

Заметив, что Софья слишком увлеклась Алексеем, решил поставить вопрос ребром. Однажды вызвал приятеля на разговор. Вопрос один: как тот собирается решить свой семейный вопрос? Уехал? Но так ведь уехал как бы учиться и даже начал посещать занятия. А дальше что?

Поинтересовался осторожно, собирается ли возвращаться к жене или, как, кстати, сам заявлял в первые дни их знакомства, пойдет на полный разрыв отношений.

А Толстой и сам не знал ответа. С одной стороны, жена есть жена, к тому же сын растет. С другой – не слишком верил в то, что по возвращении к ней сможет долго выдержать жизнь, которая оказалась слишком уж пресной.

Лео Дымшиц старался придать своим вопросам случайный характер. Мол, просто интересуется судьбой приятеля, но Толстой понял, в чем дело. Несмотря на то что был сильно увлечен Софьей, сразу пойти на разрыв с женой не решился. К тому же ведь и Софья официально была пока еще замужем.

Не найдя в приятеле решимости круто изменить свою жизнь, Дымшиц решил, что нужно прекратить отношения с ним своей сестры Софьи. Он знал, что сестра не любит своего мужа, что вышла замуж в какой-то непонятной эйфории.

Внучка писателя Елена Толстая рассказала об этом браке:

«В 1903 году она (Софья. – Н.Ш.) начала учиться в Бернском университете на медицинском факультете, а летом или осенью 1905 года вышла замуж за студента философского факультета того же Бернского университета Исаака Розенфельда… В 1905 году, будучи замешан в подпольной революционной деятельности, он выехал в Германию, изучал философию в Гиссене, затем в Берне, где и женился на студентке Софье Дымшиц… Если бы он вернулся в Россию, его бы сослали в Сибирь. Соня влюбилась в него как в героя и решила выйти за него замуж. Она вернулась в Петербург, к родителям. И сказала: “Я выхожу замуж за Розенфельда”. Дедушка говорит: “Кто такой этот Розенфельд?” Она говорит: “Он – политический эмигрант”. – “Что? Политэмигрант? Каторжник? Нет. Он закончит тюрьмой. Категорически нет”. Тогда Соня устроила скандал. “Я повешусь!” Бабушка говорит дедушке: “Исаак, это твоя дочь. Не тебе жить с Розенфельдом. Ей жить с Розенфельдом. Пусть женятся”. И отправился кортеж… в Берн, на свадьбу. Сама Софья о своем браке с Розенфельдом написала лаконично и неохотно: “Я в это время жила и училась в Берне, где была студенткой университета. В этом же университете обучался и человек, считавшийся по документам моим мужем. Брак наш был странный, я сказала бы “придуманный”. Человека этого я не любила и не сумела его полюбить”.

Университет в Берне

Брак и не по любви, и не по расчету, а просто по велению минутных впечатлений, не мог продолжаться долго. Поняв, что это не тот человек, который ей нужен, Софья весной 1906 года просто сбежала от него, и вскоре брат познакомил ее с графом Алексеем Толстым. Революция революцией, но против графского титула она нисколько не возражала».

История умалчивает, до каких пределов дошли отношения Алексея и Софьи в Дрездене. Известно только, что именно Лео Дымшиц настоял на ее отъезде в Россию в надежде, что увлечение забудется.

Алексей остро переживал разлуку. Именно разлука зачастую дает понять, насколько близок нам тот или иной человек, а особенно ярко высвечивает она чувства влюбленных. И нередко именно жизненные повороты, связанные с любовными переживаниями, обращают человека к творчеству, особенно к творчеству поэтическому.

До той поры Алексей Толстой нередко писал стихи, но не придавал этому своему увлечению серьезного внимания. А тут стихи полились, словно из рога изобилия.

В Дрездене он долго оставаться не мог, поспешил в Петербург, где поселилась Софья. В 1907 году он выпустил первый поэтический сборник «Лирика», открыв его посвящением: «Тебе, моя жемчужина». Этой жемчужиной явилась Софья.

Стихи были в основном написаны по канонам новых веяний в литературе, которые явились не случайно. В начале XX века в литературу, как и в живопись, как и в музыку, рванула масса бездарей и графоманов. Каждый видел себя великим поэтом, великим прозаиком, великим художником или великим музыкантом.

Рассчитывали прорваться за счет оригинальности и необычности, тем более несколько уже свихнувшаяся от пьянящих и раскрепощающих революционных идей молодежь, готовая отбросить и забыть классику, точно стая навозных мух, окуналась во все это безобразие.

Белый сумрак, однотонно,Полутени, полузвуки,Стоны скрипки полусонно…Призрак счастья жгучей муки.

Так и хочется сказать: «жгучей мухи».

В стихотворении «Под солнцем»:

Мы одинокиВ белом просторе;ДалекиДни и долинное горе.СтрогиМолчанья;Мы – боги

Пьем непорочность лобзанья.– ОтдайсяВ сиянье алмазных венцов.Влюбленные,Стройно нагие,Золотом бледных лучей залитые,Будем мы вечно лежатьУсыпленные<…>