Альфа и Омега. Книга 2

— Многое! — не поддалась его напору я. — И продолжу скрывать, потому что правда никому тут не поможет, и вы ясно дали мне это понять в прошлый раз! Что толку в том, что я могу рассказать вам, если все кончится одинаково?

— Ты загоняешь меня в угол, Хана! — воскликнул мужчина практически с отчаяньем. — Я не волшебник, я не могу так просто взять и… — Он вдруг замолчал, словно сбитый с ног собственной внезапной мыслью. Закончил уже тише и спокойнее: — Я не могу позволить им забрать тебя. Не могу допустить, чтобы история повторилась, понимаешь?

— Я не верю вам, — тихо проговорила я. — Я не верю, чтоб вы сможете нам помочь.

— Дай мне время до конца дня, — выдохнул он. — Сейчас они готовят бумаги о передаче тебя и твоего альфы под опеку Церкви. Нужно, чтобы все… было правильно. Чтобы никто не прицепился. Хана, ты безрассудная и наивная девочка, но твой огонек они не загубят, слышишь?

Он сжал мои плечи почти до боли, и его взгляд, распаленный, яростный, ожесточенный, даже немного меня напугал.

— А как же Йон? — пискнула я, глядя на него в смятении.

— Этот твой… — Он как будто едва сдержался, чтобы он не приложить его крепким словцом. — Я ведь узнал о нем, знаешь? О нем, его детстве и его матери. Он говорил, что она уже тринадцать лет живет в сумасшедшем доме? Я нашел ее, но не успел к ней съездить. Зато успел почитать архивы ее дела. Поверь, Хана, он рассказал тебе далеко не все о том вечере.

— Что вы имеете в виду? — судорожно выдохнула я, ощущая, как земля начала опасно пошатываться у меня под ногами.

— Жди меня, — не ответив на мой вопрос, скомандовал он. — И ради вашего Зверя, Хана, никакой больше самодеятельности, поняла? Сиди тихо и жди. Я все устрою.

— Детектив… — растерянно позвала его я, когда, едва закончив говорить, он тут же круто развернулся и направился к двери моей камеры.

— Они тебя не получат, — еще раз повторил он уже оттуда. — Я столько лет надеялся… загладить свою вину перед той омегой. Сделать все правильно на этот раз. Я столько лет искал… искупления. Доверься мне, Хана. Я позабочусь о тебе.

Мне ничего не оставалось, кроме как кивнуть, но не уверена, что он видел это. После ухода детектива я уже не могла сидеть на месте и принялась ходить туда-сюда по тесной камере — четыре шага из одного угла в другой и обратно. Еще полчаса назад я была убеждена, что сотрудничество с Церковью — мой главный и единственный шанс на спасение для нас обоих, а теперь вообще ничего не понимала. Что задумал детектив Гаррис? Что ему удалось узнать про Йона, о чем тот мне не рассказал? Совершила ли я ошибку, вступив в переговоры с отцом Евгением? Но как могла я поступить иначе, учитывая все обстоятельства?

«Глупая маленькая омега», — вдруг прошелестел в моей голове едва различимый знакомый голос, и, сбитая им с ног, я буквально упала на колени посреди камеры, сжав свою левую руку до боли.

— Йон! Йон, это правда ты? — Мне с трудом удалось удержаться от крика. — Йон, пожалуйста, поговори со мной.

Последовала долгая мучительная пауза, наполненная бешеным стуком моего сердца, за время которой я успела с мучительным разочарованием подумать, что воображение сыграло со мной злую шутку. Но потом откуда-то с той стороны донесся еле слышный шепот:

«Ты в порядке?»

— Да, да, я в порядке. А ты? Они сказали, что операция прошла успешно. Йон?

«Я… очень… хочу спать, — ухнули в темноту моего сознания его слова. — Очень… тяжело думать».

— Это лекарства, Йон, — тут же отозвалась я. — От боли и чтобы ты отдыхал. В тебя стреляли… — До меня как будто только что это дошло в полной мере. — В тебя стреляли, Йон, а наша связь не справилась! Мы хотели ее разорвать, и она больше… не работает. Любимый, мне так страшно, я не знаю, что мне делать. Я так боюсь выбрать не ту сторону и довериться не тому. Ты так мне нужен, Йон. — Съежившись в комочек на полу, я вверх и вниз водила носом по своему предплечью, насыщаясь запахом любимого, как дорожкой самого лучшего наркотика. Слова так и сыпались из меня, слово сухие фасолины из прохудившейся упаковки.

«Я… с тобой, маленькая. Пожалуйста… потерпи немного. Я обязательно… приду за тобой… Только… прикрою глаза на минуточку, ладно? Так… больно думать».

Я уже не смогла ответить ему ничего вразумительного — просто беззвучно разрыдалась, давя хрипы в груди и кусая костяшки собственных пальцев. Йон больше ничего не говорил, и следующие несколько часов я провела в тишине, нарушаемой лишь каким-то отдаленным шумом из соседних камер за толстой стеной. Не справившись с обилием переживаний, моя нервная система решила, что лучший способ их избежать — это просто отключиться на время, поэтому, когда к вечеру детектив Гаррис, как и обещал, вернулся за мной, то нашел меня все в том же положении — я уснула, лежа на полу и уткнувшись носом в собственную руку. И из-за того, что после дневного сна сознание всегда бывает спутанным и невнятным, я долго не могла понять, что ему от меня нужно. Лишь когда мужчина силком поставил меня на ноги, а потом потащил за собой, я осознала, что мы куда-то идем.