Альфа и Омега. Книга 2

Брат всегда был лидером в наших детских затеях и играх, и именно ему изначально принадлежала идея создать наш штаб. Порой, когда я задумывалась об этом всерьез, то не могла не задаваться так и напрашивающимся вопросом — неужели все это в нем, его амбициозность, уверенность в себе, его безграничные смелые идеи и желание воплощать их в жизнь — могло так просто исчезнуть после того, как он понял, что родился человеком? Разве наличие или отсутствие особенного запаха определяло нашу сущность и нашу судьбу? Будучи бестией, я прожила почти тридцать лет, не достигнув вообще ничего и только совершая одну за другой новые ошибки, и мне никогда не хотелось того, о чем в свое время так пылко и горячо мечтал мой брат. А он… Он очень изменился после того, как осознал, что никогда не станет альфой. Стал более замкнутым, угрюмым, даже агрессивным. Вел себя так, будто его обманули и подставили, будто кто-то обещал ему одну жизнь, а взамен подсунул другую. А я… я в те годы была слишком сосредоточена на самой себе и новом, волнующем, только-только открывавшемся для меня мире собственной сексуальности, желаний и порывов, чтобы понять его и стать для него опорой. Впрочем, думаю, что он бы в любом случае не позволил мне это. Ведь, став тем, кем он так и не смог стать, я предала его — почему-то именно так это выглядело с его стороны и он даже говорил мне об этом однажды, когда выпил лишнего. Я была «всего лишь бесполезной девчонкой», а он-то мог стать кем-то значимым! Словно это я своими руками забрала его будущее себе. Что и говорить, мы оба были подростками, а нашей матери, которая к тому времени слишком глубоко погрузилась в собственную трагедию брошенной жены, не было никакого дела до наших склок и конфликтов.

Я думала об этом все то время, пока мы с Йоном ехали в метро, сняв тяжелые рюкзаки и поставив их себе на ноги. Мое детство — по крайней мере, какую-то его часть — можно было назвать по-настоящему счастливым, и я бы многое отдала, чтобы иметь возможность разделить его с моим альфой. Аккуратно вырезать из его памяти эпизоды с обколотой матерью и погибшей сестрой, а вместо этого подарить ему воспоминания о лесе, стуке дождевых капель по брезенту и историях о далеких странах и сокровищах, что ждут своего часа под сводами еще не найденных гробниц.

Когда объявили нашу остановку, альфа, взяв рюкзак за верхнюю ручку, двинулся к выходу из вагона. Аккуратно протискиваясь сквозь толпу, он даже коротко извинился перед кем-то, когда случайно зацепил его пакет своей сумкой.

— А ты изменился, — с улыбкой качнув головой, заметила я, когда мы вышли наружу.

— В смысле? — не понял Йон, снова надевая рюкзак на плечи и поправляя сбившуюся в складки на плечах ткань футболки.

— Да так, — загадочно отозвалась я, помогая ему с этим делом и окидывая его коротким изучающим взглядом, чтобы убедиться, что все в порядке.

Кажется, он так и не понял, что я имела в виду, а я впервые осознала, что не только он влиял на меня, делая смелее, увереннее и приучая любить себя, но и я каким-то образом исподволь меняла его. Да, он все еще был тем же упертым твердолобым альфой, не всегда способным контролировать свои порывы, но остро заточенные грани его крутого нрава перестали царапать так агрессивно — и уже не только меня одну. Эта мысль отчего-то совершенно захватила и по-особенному взволновала меня.

Главный железнодорожный вокзал Восточного города представлял собой добротное старое здание, которое отреставрировали всего пару лет назад. В отличие от современных трендов на стекло и металл, оно отдавало дань каменной классике, колоннам и барельефам, в которых, как говорили, даже была зашифрована какая-то история. Почти уверена, что читала об этом в одной из статей Кори МакДонала, но это было так давно, что при всем желании я не могла вспомнить ничего конкретного. Внутри здания было прохладно и шумно — ожидающие своих поездов пассажиры и те, кто собирался встречать прибывающих гостей, толпились около электронного табло, перегораживали сумками проходы и разморенно растекались по стульям в зале ожидания. Именно отсюда шесть с половиной лет назад началось мое самое захватывающее и сложное путешествие в жизни, когда я, спасаясь от позора своего прошлого, сбежала из дома и бросилась куда глаза глядят, лишь бы подальше от досужих сплетен и острых языков.

Что бы сказала та, прежняя, Хана Росс, увидев меня сейчас под руку с почти ее ровесником той поры, нарушившей все свои клятвенные обещания самой себе никогда не влюбляться в альф и не связываться с теми, к кому меня больше всего тянет моя биология? Жизнь и вправду категорически непредсказуемая штука.