Alia tempora (СИ)

Наспех сложенная магия Евы заставила ее замолчать. Ничего не понимая, Ян попятился. Много лет, тысячелетий Ева исходила по миру людей — это читал в нем Всадник, который ворчливо огрызался: ни одному человеку не дозволено столько жить и обманывать Смерть. Но Ева совсем не умела колдовать боевые заклинания, хотя и преподавала Рыжему. Когда в бой идут теоретики, лучше посторониться — ничего умнее Ян не придумал. А в женские разборки и вовсе опасно вмешиваться. Обеим мудростям его научил Влад.

К их счастью, сама Иштар не была боевой магичкой. Переметнувшись, она решила сначала расправиться с Евой — более слабым, как она посчитала, противником. Однако Ева, созданная понимающей женой, сотворенная для повиновения, расхохотавшись по-ведьмински, мотая головой, бросалась сыпучими искрами заклинаний. Неважное умение она компенсировала охотой.

— Беги! — крикнула Ева, и на ее пальцах плясали молнии, а глаза светились, как болотные огни. — Иди Бездной, лови своего мага! Мог бы попросить — не пришлось бы такой крюк делать, дурачье, дети, думают, они умнее и смелее всех… Спасибо, Ян! — проорала она. — Спасибо вам! Вы показали, как идти против! Против проклятого Предназначения!

— Много говоришь! — провизжала Иштар, скрючивая пальцы, на которых загорелось голодное черное пламя. Ее ненависть кипятила изнанку.

Выругавшись, Ян смотрел ей в спину. В Еве билась искра Творения, первозданная душа, которая могла противостоять его мраку. Их магии были полярны, как ангелы и демоны, дравшиеся с начала времен — и бились бы они до их конца, если б Гвардия не взорвала Рай.

Хотелось еще материться, но Ян сцепил зубы, выхватил нож и кинулся обратно к инквизиторскому отряду, уловил чей-то изумленный вскрик и с силой вбил лезвие в никуда, точно подцепил что-то, рванул, раскраивая мир. Раньше сотню раз подумал бы, но теперь лишь виновато попросил прощения у любимого города.

***

Боязно было отпускать Яна одного, но еще больше Влад боялся за целый свой мир, за каждого демона, с которым сталкивался в толпе, не извиняясь, сдавленно рыча сквозь сомкнутые зубы. И в то же время не мог отрешиться, следил за контрактом, и тяжело было так тянуться в противоположные стороны. Когда-то Кара твердила, что нельзя привязываться, что если кого-то полюбить по-настоящему, звериной преданной любовью, то сгинешь сам. Они наперебой твердили, что нельзя допустить слабость, а сами не заметили, как все переплелись крепко-накрепко, канатными морскими узлами…

На Влада попытался наехать какой-то ретивый пацан, видно, он его демоницу плечом случайно задел — не со зла, конечно, а из-за торопливости. Но драться не стал, отпрянул: что-то прочитал по лицу, по глазам, а Влад вдобавок вынул из кармана удостоверение, которое ему в фургоне впихнули чьи-то заботливые руки. Вопросы, как и челюсть, у этого рогатого идиота сразу отпали. Молчаливый Рыжий не вмешивался, по приказу Влада он нацепил браслет с блокирующей магией — вроде того, что они в наручники вбивали. В самообладание мальчишки, на днях научившегося колдовать и думающего, что одной магией возможно повернуть мир, Влад не верил, потому что сам когда-то был таким же.

Он не взял ничего, по чему Мархосиас мог бы заметить приближение, старался не набрасывать заклинаний, чем зачастую страдал от нервов, складывая наметки для магии. Даже связи со своими не было, только серебряные ниточки контракта. Ни уверенного Яна, с которым было куда спокойнее, ни Джека, доверчиво жмущегося к ноге, — никого. Глаза и уши. Ян ему показал пару красочных картинок с Мархосиасом, и Влад не смог бы забыть его черты… Да еще вот Рыжий, верно тащившийся за ним, несколько трясущийся: осознал, значит, важность момента.

Темнота мешала, глаза путала. Демонов вокруг было много, все рога торчали над головами, самых разных форм и размеров. Сравнишь со своими рожками в мизинец — и как-то завидно становится. Судя по рассказам, Мархосиас торопился, не успел бы переодеться, потому щеголял старинным балахоном. Среди джинсы и пестрых тканей различить его было бы нетрудно, но снова мешали вечерние сумерки.

Приближаясь к центру, Влад и Рыжий вертели головами, но внимания не привлекали. Тут таких же, восхищенных и пораженных устроенным представлением, была целая площадь, они все стояли, задрав головы, разинув рты, потому что навороченные дроны транслировали со сцены не на одни стены, но и на небо, на потолок, — тоже. Зрители не знали, что эти хитрые машины попутно считывают их ауры и снимают лица.

— Все так и было? — с затаенным восторгом спросил Рыжий, придержав Влада за рукав. — Так, как они показывают? И вы тоже там…