Алиби. Искусство обмана

– А что этот высший разум так о России печется?

– Не моего ума дело. Но теперь выбор пал на тебя. Тебе повезло, что у тебя есть проводник – я. Если за тебя взялись – то не отпустят.

– А вы? За вас брались свыше?

– Если бы я не вынужден был выплачивать долги брата, я бы не писал. Клянусь. Я бы только играл в казино и драл бы кого-нибудь в уборных. А пришлось писать. И писательство – дело крайне серьезное, так что с «Алиби» заканчивай.

– По своей воле – никогда.

– Ну, значит, что-то придумают.

– Кто? Что придумают?

– Я не знаю.

– Идите вы все к черту! – крикнул Решетников и, отбросив все мысли о Достоевском, с животной страстью сжал Юлию Владимировну.

Та громко застонала и, задыхаясь, прохрипела:

– Тише, тише, классик…

В этот момент Решетников почувствовал, что начинает задыхаться, его сердце пронзила острая боль. Ловя ртом воздух, он пошатнулся и удержался на ногах, только оперевшись о стенки кабинки.

– Что с тобой? – повернулась к нему Юлия.

– Дай, дай присесть…

Юля усадила Решетникова на унитаз, оправила юбку, тревожно спрашивая:

– Что у тебя случилось?

– В груди сдавило…

– «Скорую» вызвать?

– Ты иди, не надо смотреть. Иди, пожалуйста, мне так будет легче.

Но Юля не уходила.

– Пожалуйста, я один побуду.

Юля подчинилась. Выходя, она не сводила с него обеспокоенно-сочувствующего взгляда. Решетников подмигнул ей, подбадривая. В кабинку заглянул Достоевский и, наблюдая, как тяжело дышит Решетников, проговорил:

– Пошлая смерть получилась бы, да?

Решетников посмотрел на писателя безо всякой иронии, с тревогой и даже страхом:

– Это звоночек, Федор Михайлович?

– Это набат, Петр Сергеевич. Даже покутить напоследок не получится, кончишься на ком-нибудь, и все.

– Все, последнее дело, чтобы сыну оставить что-нибудь, Даше… Последнее дело, и все, все. Я же роман еще успею дописать?

Достоевский утвердительно кивнул и исчез.

* * *

Утром, когда Саша собирался в школу, Ольга позвала его на кухню, где они с Завадским как раз завтракали. Саша вошел, держа в руке массажную расческу.

– Присядь, мы тебе кое-что скажем, – попросила Ольга.

– Только быстро, мне в школу.

Заговорил Завадский:

– Мы с мамой женимся.

– Я уже в курсе.

– Будет немного людей: друзья, самые близкие.

– Известные личности будут? Звезды?

Завадский с улыбкой закивал.

– Со мной проблем не будет, я приду. У вас все или еще что-то?

Тут подала голос Ольга:

– Стася тебя любит. Действительно. Я уверена! Приходи с ней.

Саша, не меняя выражения лица, повторил:

– Что-то еще?

– Все… ну ты хоть поешь.

– Мама, а это же твоя расческа?

– Да.

– Только ты ею расчесываешься.

– Да.

Завадский смущенно кашлянул:

– Ну я расчесался сегодня. Я честный человек, вчера тоже немного.

– Тогда не подходит.

– А что такое? – не понимала Ольга.

– Ты закончила завтрак?

– Да.

– Я возьму ложку?

Саша взял в руку чайную ложку, которой Ольга ела овсяную кашу, положил в пакетик.

– Меня сейчас волнует, даже терзает один вопрос: настоящие ли вы мои родители?

– Что?

Ольга опешила, посмотрела на Завадского, ища поддержки. Тот сохранял невозмутимый вид.

– Я много думал и понял, что весь мир, в котором я жил, – это иллюзия. Вот в первую очередь решил сделать генетический анализ, чтобы быть уверенным, что вы мои настоящие родители.

– Саша, родной, ну что ты так…

– Мама, да все в порядке. Если, конечно, вы мои настоящие родители. Если нет – я расстроюсь, начну искать, откуда вообще взялся. Ладно, мне еще надо взять биологический материал у Решетникова Петра Сергеевича, моего предполагаемого отца.

Саша вышел, оставив Ольгу в полном замешательстве.

Завадский попытался ее успокоить:

– А чего ты так реагируешь, как будто ты ему не настоящая мать?

– Я мать. Мама. – Ольга с укором посмотрела на него.

Саша снова заглянул на кухню:

– Мам, ну ты не пошла же на суррогатное материнство? Да? Можешь сразу признаться, я бы сэкономил, анализы недешевые.

Ольга молчала, раздираемая одновременно и обидой, и возмущением.

– Понял, лучше перепроверить.

Саша ушел.

Решетников трудился над продолжением своего романа, когда ему доложили о новых посетителях.

В сопровождении Рудова в кабинет вошли двое: один – солидный мужчина лет сорока пяти, а второй – популярный артист Николай Белый, радующий публику своим тенором уже не первый десяток лет. Решетников подался им навстречу со словами:

– Здравствуйте. Ого, какие люди!

Солидный мужчина представился Валентином Кругловым. После кратких приветствий Рудов заговорил деловым тоном:

– Петр Сергеевич, дело специфическое, требует особого подхода.

Все расселись у стола.

– Конечно, конечно, – сказал Решетников. – Ну давайте тогда рассказывайте, чем могу помочь?

Начал Круглов:

– Ситуация, конечно, неприятная.

– Позвольте, я расскажу? – вмешался Белый.

– Конечно, – согласился Круглов.

– Год назад ко мне обратились мои друзья из нефтяной корпорации «РУСМОРГАЗНЕФТЬ». Попросили записать гимн корпорации, мой голос, по их мнению, хорошо бы подчеркивал масштабы и величие корпорации, а также подчеркивал близость ее к России, народу.

Круглов предложил:

– Давайте послушаем гимн.

– Если необходимо, – ответил Решетников.

– Хороший гимн, это важно, – добавил Белый. – Это касается сути дела.