Читаем Алиби. Искусство обмана полностью

Алиби. Искусство обмана

– Ты же не до дома меня собрался провожать? – спросил Саша, останавливаясь.

– Эта девчонка тебя любит.

– С чего ты взял?

– Ей предлагал переспать очень богатый человек, она отказалась и вообще против встреч с ним. А он ее в кино может снять. Не знаю, что она в тебе нашла, если ты не мой сын.

– Сам сомневаешься.

– Всякое может случиться.

Саша с любопытством смотрел на Решетникова.

– А если я не от тебя?

– Плохо подумаю на маму. И все.

Помолчав, Саша сказал:

– Дай слово, что ты не переспишь со Стасей.

– Слушай, ну ты совсем что-то из меня…

– Просто дай слово, – перебил его Саша. Видя, что отец молчит, он повторил: – Дай слово. Что, это сложно?

После недолгой паузы Решетников произнес:

– Даю слово.

– Я сообщу результаты теста.

– Я твой отец.

– Не уверен, что я буду этому рад. Я себе уже кое-кого нафантазировал.

– А я вот счастлив, что ты мой сын.

– Береги училку, – сказал Саша, похлопал отца по плечу, подмигнул с улыбкой и направился к выходу со двора. Глядя вслед удаляющемуся сыну, Решетников почувствовал, как у него от гнева вскипает кровь. В ярости он взлетел обратно на свой чердак, забежал в квартиру и увидел, что Красовская поправляет покрывало на диване.

– Вы трахались? – закричал он. – Где вы с ним трахались?! Здесь? Здесь?! Отвечай!

Красовская растерянно смотрела на Решетникова:

– Что он вам сказал…

– Не надо меня за дурака держать! Ты с ним спала!

– Нет…

– Да! – Решетникова трясло от злобы.

– Что он вам наговорил…

– Он трахал тебя, да? У тебя такое лицо, как будто тебя…

– Что вы говорите?!

И тут Решетников ударил Анну. Та упала на пол. Решетников в безумном приступе ярости стал бросать в стену все, что попадалось под руку.

– Не ври мне! Не ври!

Красовская, белая от страха, отползла к стене.

– Я не вру… что вы такое…

– Ну ты же спала с ним! Почему не можешь просто признаться?! Решила трахнуть всю семью?!

Решетников сел на кровать, обхватив голову руками. Постепенно его гнев утихал. Он посмотрел на Красовскую, которая лежала на полу, боясь пошевелиться.

– Прости. Наверное, я схожу с ума. Прости, прости… – Решетников сполз на пол, обнял ноги Красовской, та попыталась отстраниться, но он не отпускал, повторяя: – Прости, прости…

– Вы принимаете таблетки?

Решетников молчал.

Красовская повторила свой вопрос.

Решетников поднял голову и пристально посмотрел на Анну.

– Я просто не понимаю, ты мне кто?

Красовскую напугал его взгляд, ей показалось, что он не узнает ее и пытается вспомнить или понять, кто это перед ним.

– Я… Я не понимаю… – лепетала она, пытаясь отодвинуться.

– Какая мне разница, кто тебя трахает? Почему я так завелся? Я просто озверел, я ударил тебя, я никогда не думал, что могу ударить… Я что, люблю тебя?

Красовская с ужасом смотрела на Решетникова – к такому признанию в любви она была точно не готова.

Вечером устроили «прогон» сочиненной ими с Достоевским песни. Даша не подвела. Они нашли убогий актовый зал в не менее убогой школе. И даже успели подыскать «молодого Николая Белого» – юношу пятнадцати лет. Он стоял на сцене со шнуровым микрофоном в руке. Позади него красовался плакат с довольно коряво сделанной надписью «С ДНЕМ УЧИТЕЛЯ».

В зале, на зрительских местах сидел Достоевский, внимательно и не без интереса наблюдающий за происходящим. «Молодому Белому» аккомпанировал допотопный синтезатор.

Юноша пел:

Прощевайте, хлопцы, конюха у вас няма.Забирають во солдаты, тяжела моя сума.Кони будуть тосковати…

Решетников встал с места и крикнул:

– Стоп!

Все остановились.

– Что? – спросил один из его помощников, Семен.

– Уберите эту надпись, – велел Решетников.

– Почему?

– Потому что нам нельзя дать ни за что зацепиться: отвратительное качество, едва узнаваемый молодой Белый, никто уже не помнит, кроме отца, который нашел эту запись. Поэтому он не сразу ее на стол положил, понимаете?

Семен крикнул:

– Снимайте на фиг лозунг!

– Даша, солнышко, на минутку, – ласково позвал Решетников.

Она подошла.

– Ты только подростку объясни, что ему будет запрещено языком чесать, что и как, – негромко сказал ей Решетников.

– Конечно.

– Угрозы там, шантаж. Что угодно, но ни одно фото или слово не должно появиться где-то за пределами.

– Я понимаю.

– Работай.

Даша ушла на сцену, Решетников присел на свое место. К нему подошел Семен и спросил:

– Как дальше будем действовать?

– Продолжайте снимать, завтра это должно быть везде.