Алиенист

— Вы действительно полагаете, что этих улик достаточно, чтобы привлечь его к суду? — тихо поинтересовалась Сара. — Я знаю, звучит ужасно, но эти глаза не обязательно принадлежат нашим жертвам.

— Разумеется, — ответил ей Люциус. — Но если у него нет чертовски убедительного объяснения, кому они принадлежат, любое жюри в этом городе приговорит его, не задумываясь, особенно после того, как мы посвятим присяжных во все обстоятельства.

— Ну хорошо, — сказал я. — Мы с Сарой отправимся на Малберри-стрит и попросим Рузвельта отрядить людей для круглосуточного наблюдения за этим домом. Вам, Люциус, вместе с братом придется остаться здесь, пока не прибудет смена. Какое у вас оружие?

Маркус просто помотал головой, но Люциус извлек тот же табельный револьвер, что я видел в Кэсл-Гарден.

— Прекрасно, — подытожил я. — Пока будете ждать, Маркус, подумайте над картой. И запомните одну вещь… — я перешел на шепот, — никаких блях. Пока не прибудет подкрепление. Сюда давно не совался ни один полицейский — слишком мало шансов у них было выйти отсюда живыми.

Братья кивнули, после чего мы с Сарой покинули их. Но у выхода путь нам преградил человек с дубинкой.

— А теперь, предположим, вы мне все-таки скажете, что у вас за дело тут такое? Никак вы все-таки из легавых?

— Это… дело частное, — ответил я. — Мои друзья останутся здесь дожидаться жильца. — Рука моя сама скользнула в карман и достала оттуда десятку. — А ты их не видел и не слышал.

— За десять дубов? — ответил человек, задумчиво кивая. — Да за десять дубов я маманино лицо забуду. — Он мерзко хихикнул. — Не то чтоб я его вообще помнил.

Мы торопливо покинули дом и, стараясь не делать резких движений, зашагали на север, потом свернули на запад, в надежде поймать на Бродвее трамвай, не вляпавшись в неприятности. Это была самая щекотливая часть нашей экспедиции, хотя я старался не показывать этого Саре: нас было всего двое, и одна из этих двоих была женщиной. В шестидесятых-семидесятых любая уважающая себя банда с Пяти Углов в два счета уложила бы меня на мостовую и воспользовалась бы Сарой как их душеньке угодно, не успели бы мы и на квартал отойти от Бакстер-стрит. Сейчас я надеялся лишь на то, что за прошедшие годы насилие в рассуждении основного времяпрепровождения местной публики сменилось пьянством и беспутством, и нам удастся проскользнуть незамеченными.

Примечательно, что нам это удалось. Без четверти десять мы уже двигались вверх по Бродвею, а несколькими минутами спустя наш трамвай пересек Хьюстон-стрит, и мы спрыгнули. Уже не волнуясь о том, заметят нас вдвоем или нет, мы открыто вошли в здание Управления и устремились наверх, в кабинет Теодора. Но его там не оказалось. Какой-то детектив сообщил нам, что Президент уехал домой ужинать, но скоро должен вернуться. Полчаса ожидания были настоящим безумием. В конце концов вернувшись, он сперва насторожился, увидев нас вместе, но, услышав последние новости, возликовал и принялся выкрикивать приказы; голос его разносился по всему второму этажу. И тут меня посетило очередное озарение, которым я поделился с Сарой, уводя ее на лестницу.

— Записка, — объяснял я, когда мы спускались к выходу. — Письмо к миссис Санторелли — если дело дойдет до очной ставки с Бичемом, наверняка оно поможет его сломить.

Саре идея понравилась, и, выйдя на Малберри-стрит, мы поймали кэб и направились в дом № 808 по Бродвею. Я бы не сказал, что мы кипели от возбуждения, но в нас тихо билось осознание того, что сулит нам этот поворотный миг, а потому короткая поездка нам казалось бесконечной.

Войдя в здание, я так стремительно помчался к лифту, что не заметил брошенный кем-то в вестибюле джутовый мешок, пока не споткнулся об него. Склонившись, я заметил прикрепленный ярлык: «№ 808 Бродв. — 6-й этаж». Я посмотрел на Сару — она тоже пристально смотрела на мешок и на бирку.

— Ты же не заказывал продукты, правда, Джон? — спросила она, криво улыбаясь.

— Не смеши меня, — отозвался я. — Наверное, это что-то для Маркуса и Люциуса.

Еще несколько секунд я изучал мешок, после чего решительно принялся развязывать шпагат, которым была обмотана горловина. Тот был завязан каким-то на редкость сложным узлом, так что мне пришлось вытащить перочинный нож и просто вспороть мешок снизу доверху.

Оттуда, как мясная туша, с глухим стуком выпал Джозеф. На его теле не было никаких явных следов, однако, судя по бледности кожи, он совершенно точно был мертв.

Глава 42