All Flesh is Grass

Ничего подобного я не ждал. Правда, теперь, наслушавшись их, я запоздало понял, что только этого и можно было ожидать. Мне следовало понимать, как встретят в нашем мире эту новость, а уж если сам не сообразил, надо было только вспомнить, как тогда сказал Шкалик, лежа на полу у меня в кухне:

«Они захотят пустить в ход бомбу,  — сказал он тогда.  — Не давай им сбросить бомбу...»

Newcombe stared at me coldly. His eyes stabbed out at me.

“I trust,” he said, “that you'll not repeat what you have heard.”

“We have to trust you, boy,” said the senator. “You hold us in your hands.”

Ньюком впился в меня холодным, пронизывающим взглядом.

— Полагаю, вы не станете повторять то, что сейчас слышали,  — сказал он.

— Да, мы вынуждены на вас положиться, друг мой,  — подхватил сенатор.  — Мы в ваших руках.

I managed to laugh. I suppose that it came out as an ugly laugh.

“Why should I say anything?” I asked. “We're sitting ducks. There would be no point in saying anything. We couldn't get away.”

For a moment I thought wryly that perhaps the barrier would protect us even from a bomb Then I saw how wrong I was. The barrier concerned itself with nothing except life—or, if Davenport were right (and he probably was) only with a life that was aware of its own existence. They had tried to dynamite the barrier and it had been as if there had been no barrier. The barrier had offered no resistance to the explosion and therefore had not been affected by it.

Я через силу рассмеялся. Наверно, дико прозвучал этот смех.

— Чего ради я стану болтать? Мы  — такая удобная мишень. Говори не говори, толку не будет. Все равно нам податься некуда.

А вдруг барьер оградит нас и от бомбы?  — мелькнула мысль. Да нет, ерунда. Барьер не пропускает только ничего живого, точнее, если прав Дэйвенпорт,  — а он, вероятно, прав, это преграда только для существ мыслящих. Вот пробовали взорвать его динамитом  — и хоть бы что. Эта незримая стена не сопротивляется взрывам  — и тем самым от них не страдает.

From the general's viewpoint, the bomb might be the answer. It would kill all life; it was an application of the conclusion Alf Peterson had arrived at on the question of how one killed a noxious plant that had great adaptability. A nuclear explosion might have no effect upon the time-phase mechanism, but it would kill all life and would so irradiate and poison the area that for a long, long time the aliens would be unable to re-occupy it.

С точки зрения генерала Биллингса, бомба разом решит все проблемы. Она уничтожит все живое; именно до этого додумался и Элф Питерсон, когда решал задачу  — как уничтожить зловредный сорняк, который приспосабливается к любым неблагоприятным условиям. Возможно, ядерный взрыв и не повлияет на загадочный механизм барьера времени, но он уничтожит все живое, смертоносная радиация отравит местность и еще очень, очень долго пришельцы не смогут вновь ее захватить.

“I hope,” I said to the general, “you'll be as considerate as you're asking me to be. If you find you have to do it, you'll make no prior announcement.”

The general nodded, thin-lipped.

“I'd hate to think,” I said, “what would happen in this village...”

— Вы хотите, чтоб я был тактичный и деликатный,  — сказал я генералу,  — надеюсь, это будет взаимно. Если вы не найдете никакого другого выхода, делайте, что надо, безо всякого предупреждения.

Поджав губы, генерал молча кивнул.

— Тошно подумать, что тут начнется, если в Милвилле узнают...

The senator broke in. “Don't worry about it now. It's just one of many alternatives. For the time we'll not even consider it. Our friend, the general, spoke a little out of turn.”

“At least,” the general said, “I am being honest. I wasn't pussy-footing. I wasn't playing games.”

He seemed to be saying that the others were.

— Сейчас еще рано об этом беспокоиться,  — прервал меня сенатор.  — Возможны и другие решения. Пока мы даже обсуждать это не станем. Наш друг генерал несколько поторопился.

— По крайней мере я честно говорю,  — обиделся генерал.  — Не кручу, не увиливаю. Очки никому не втираю.

Видно, он считал, что остальные именно этим и занимаются.

“There is one thing you must realize,” I told them. “This can't be any cloak-and-dagger operation. You have to do it honestly—whatever you may do. There are certain minds the Flowers can read. There are minds, perhaps many minds; they are in contact with at this very moment. The owners of those minds don't know it and there is no way we can know to whom those minds belong. Perhaps to one of you. There is an excellent chance the Flowers will know, at all times, exactly what is being planned.”