All Flesh is Grass

“Well, quit it,” said the mayor sternly. “Every one that you pull off is fifty dollars less. Give them leaves a little time and they'll grow to proper size and then they'll drop off and all we need to do is to pick them up and every one of them will be money in our pocket.”

“How do you know that?” Grandma Jones shrilled at him.

— Так вот, хватит,  — сурово отрезал наш мэр.  — Каждый сорванный листок  — это пятьдесят долларов пропащих. Дайте срок, они подрастут, сколько надо, и сами опадут, останется только подобрать, и каждый листочек будет нам с вами чистая прибыль.

— А ты откуда знаешь?  — пронзительно крикнула мамаша Джоунс.

“Well,” the mayor said, “it stands to reason, don't it? Here we have these marvellous plants growing money for us. The least we can do is let them be, so they can grow it for us.”

He looked around the crowd and suddenly saw me.

“Brad,” he asked me, “isn't that correct?”

“I'm afraid it is,” I said.

— Да разве вам не ясно? Эти замечательные кусты отращивают для нас деньги. Надо только не мешать им  — пускай делают свое дело.

Он обвел взглядом толпу и вдруг заметил меня.

— Верно я говорю? Брэд?

— Боюсь, что так,  — сказал я.

For Tupper had stolen the money and the Flowers had used the bills as patterns on which to base the leaves. I would have bet, without looking further, that there were no more than thirty different serial numbers in the entire crop of money.

“What I want to know,” said Charley Hutton, “is how you figure we should divide it up—once it's ripe, that is.”

Потому что Таппер стащил у меня полторы тысячи, и Цветы взяли те тридцать билетов за образец для листьев. Я и не глядя могу побиться об заклад: на всех этих кустах, на всех листьях-банкнотах повторяются одни и те же тридцать порядковых номеров.

— Интересно знать,  — заговорил Чарли Хаттон,  — как мы их, по-вашему, станем делить? То есть, понятно, когда они дозреют.

“Why,” said the mayor, “that's something I hadn't even thought of. Maybe we could put it in a common fund that could be handed out to people as they have the need of it.”

“That don't seem fair to me,” said Charley. “That way some people would get more of it than others. Seems to me the only way is to divide it evenly. Everyone should get his fair share of it, to do with as he wants.”

— А я, признаться, об этом еще не подумал,  — отозвался мэр.  — Наверно, это будет наш общий фонд  — и станем выдавать нуждающимся, кому сколько надо.

— Несправедливо!  — возразил Чарли.  — Эдак одни получат больше, другие меньше. А по-моему, надо разделить всем поровну. Всяк получит свою долю и распорядится ею, как знает.

“There's some merit,” said the mayor, “in your point of view. But it isn't something on which we should make a snap decision. This afternoon I'll appoint a committee to look into it. Anyone who has any ideas can present them and they'll get full consideration.”

“Mr Mayor,” piped up Daniel Willoughby, “there is one thing I think we've overlooked. No matter what we say, this stuff isn't money.”

“But it looks like money. Once it's grown to proper size, no one could tell the difference.”

— Что ж, может, и в этом есть резон,  — сказал Хигги.  — Но только тут нельзя решать наспех. Вот я сегодня же начну комиссию, она этим займется. У кого есть какие предложения, давайте, мы их обсудим и рассмотрим со всех сторон.

— Уважаемый господин мэр!  — тонким голосом выкрикнул Дэниел Виллоуби.  — Мне кажется, мы упускаем из виду одно обстоятельство. Что бы мы тут ни говорили, а ведь это не деньги.

— Но они в точности похожи на деньги. Когда листья вырастут, их не отличишь от настоящих.

“I know,” the banker said, “that it looks like money. It probably would fool an awful lot of people. Maybe everyone. Maybe no one could ever tell that it wasn't money. But if the source of it should be learned, how much value do you think it would have then? Not only that, but all the money in this village would be suspect. If we can grow fifty-dollar bills, what is there to stop us from growing tens and twenties?”

— Вы правы, они похожи на деньги,  — согласился наш банкир.  — Такими бумажками очень многих можно будет одурачить. Может быть, даже всех. Может, вообще ни одна душа не догадается, что это не деньги. Но если станет известно, откуда они взялись, как, по-вашему, велика ли им будет цена? Хуже того, станут подозревать, что все деньги, сколько их есть в Милвилле, фальшивые. Если мы можем вырастить бумажки по пятьдесят долларов, отчего бы нам не разводить и десятки, и двадцатки?

“I don't see what this fuss is all about,” shouted Charley Hutton. “There isn't any need for anyone to know. We can keep quiet about it. We can keep the secret. We can pledge ourselves that we'll never say a word about it.”

The crowd murmured with approval. Daniel Willoughby looked as if he were on the verge of strangling. The thought of all that phony money shrivelled up his prissy soul.