Аллергия на ложь

До гущинской усадьбы Влада почти бежала. От злости на себя шарахнула калиткой. Напрасно она так. Теперь войти незамеченной в дом не удастся.

На лавке, прислонившись к теплому срубу, закинув ногу на ногу, а руки сложив кренделем на животе, сидела тетка Татьяна и скучала.

– Все мужики козлы, – внезапно высказалась она.

– А все бабы стервы? – спросила Влада.

– Нет. Не все. Попадаются меж них и дуры. Ладочка, милок, а не заплатишь ли ты мне вперед квартплату? И тебе спокойнее, и мне веселее. А? Давай, заплати!

– Ни за что! – строго сказала Влада.

– Тогда я тебя турну. Через неделю и турну.

– Ну что ж поделать, Татьяна Степановна. Турнете так турнете.

– Тебя Фомина искала. Минуту назад.

– А кто это?

– Юриста домработница. Замели ее Антончика в КПЗ, прям тепленького взяли возле их ворот. Поджидали, выходит.

– Да вы что? – обомлела Влада. – Я же с ним полчаса как разговаривала…

– И что такого? Его поджидали, я же говорю. А Евгения, как тебя не застала, просила передать, чтобы зашла ты к ней. Я, конечно, поинтересовалась, а она отмахнулась и ушла. Но, веришь, я не в обиде. Не обязана она отчитываться перед каждым встречным. Ну ты как, сходишь к Фоминой-то?

Обед откладывается.

«…Станет талия поуже, это мне к лицу к тому же, буду прыгать я не хуже кенгуру…»

С домработницей Боброва Влада знакома не была, и разговаривала с ней лишь однажды, в тот самый раз, когда Евгения Петровна остановила ее вопросом, не ночевал ли Ваня в библиотеке. Странная идея, но в ситуации свалившегося несчастья вполне объяснимая.

Нынче домоправительница тоже выглядела подавленно, а то, что губы сжимала в ниточку и нижние веки напрягала в прищуре, так это по въевшейся привычке, как полагала Влада.

Отворив калитку, Евгения Петровна кивнула и предложила гостье пройти вглубь двора, подальше от ограды и посторонних ушей. В дом не пригласила – вероятно, разговор предстоял недлинный. Хотя могла бы чаем угостить, если уж ради ее прихоти Лукианова тратит время, силы и к тому же всерьез проголодалась.

Влада с любопытством осмотрелась, стараясь делать это незаметно, как бы между прочим и мимоходом. Трехэтажный особняк красного кирпича был основателен и архитектурно красив, и при этом парадоксальным образом казался бетонным бункером, вывернутым наизнанку, – холодным, сухим и очень функциональным.

Садовые насаждения, оставшиеся от прежних хозяев, были беспощадно прорежены, из новых растений – только низкорослые, неизвестной Владе породы, безликие кустики по фронту решетчатой ограды. Просторный двор сплошь в асфальте, за исключением нескольких квадратных брешей, заросших изнутри клевером и горчицей. Видимо, травка выросла в местах, намеченных для клумб, но пока не разбитых.

Асфальт был настолько тщательно выметен, а может, и вымыт, что хотелось переобуться в шлепанцы с войлочной подошвой. Ни следа не осталось от комков глины и потеков бурой жижи, которые натащил внутрь двора хозяйский «Ауди» двумя днями раньше.

Ворота гаража на две машины были в правом полуподвале особняка. С левой стороны, симметрично, Влада увидела металлическую дверь в котельную, по совместительству – крольчатник. Слева от дома виднелось одноэтажное строение, выполняющее роль то ли сарая, то ли небольшого склада для инвентаря. За домом должны быть площадка для шашлыков и беседка – со слов Вани.

Выражение «аккуратно» ко всему увиденному не подходило. На просторах бобровского двора царил маниакальный порядок, за соблюдением которого зорко присматривала домоправительница, убивая в зародыше малейшие признаки энтропии. Даже стопка кирпичей возле сарая была уложена по линеечке, и Влада отчего-то не сомневалась, что Евгения Петровна самолично переложила кирпичик к кирпичику после того, как остаток стройматериала рабочие распихали в кривобокий штабель.

Как поведал Иван, каменщиков вызывали, чтобы заштуковать – или это у них называется по-другому? – загрузочное окно в котельной, а заодно и все продухи в фундаменте – это такие крошечные оконца по периметру полуподвала размером с тетрадный лист. Окно было прямоугольной формы, метр в длину и сантиметров восемьдесят в высоту и располагалось на уровне асфальта – это если со стороны двора, и на уровне полутора метров от пола – если с внутренней стороны, то есть по стене угольного отсека.

Потребность в заглушках возникла из-за разговоров о семействе лис, которых в лесополосе за поселком неоднократно видели грибники. Антон решил уважить страхи домоправительницы за ее кролей и распорядился все окна заделать, намереваясь в перспективе провести в полуподвал скрытую вентиляцию, но начали с заглушек. Евгения Петровна была ему весьма признательна.

– Владочка, – проговорила бобровская экономка надтреснуто. – Тебе Татьяна Гущина уже доложила, наверно. Совершенно нелепая ситуация, возмутительная, как им только в голову могло прийти, что Антоша… Антон Дмитриевич может быть причастен к исчезновению этого мальчика… нашего.

– Разберутся и отпустят, – напряглась Влада, быстро подумав: «А если?..»