Аллергия на ложь

Какие еще потожировые, а тем более отпечатки, если ключница, прежде чем оказаться привязанной к парапету, побывала в луже, причем в луже мазутной, а потом какое-то время болталась на ветру. С другой стороны, криминалистика сейчас движется гигантскими шагами, вдруг еще какой-то способ научники придумали, чтобы идентифицировать вещь?

– Что притихла?

– Извините, задумалась. Вам привезти ее? Могу завтра с утра, только мне нужно знать, куда именно подъехать.

– Не надо. Ждите звонка утром, часиков в девять. Завтра в Тимофеевку выедут криминалисты обследовать машину Боброва и набрать образцы для экспертизы. Покрышки и кузов, может, подследственный и отдраил, а днище вряд ли. Ребята багажник просветят ультрафиолетом, по салону пошарят. Коллеги из области мне сказали, что в доме все чисто, а вот тачку его они посмотреть не удосужились. Хотя понять их можно. На тот момент Боброва никто не подозревал. Поэтому не нужно тебе заявляться в Москву, передашь вещдок Степашину Федору, он тебе наберет на мобильник, а потом подгребет, куда ты ему скажешь. Думаю, концы у вас там, в Тимофеевке, небольшие. Что-нибудь еще?

– У Боброва пищевая непереносимость мяса, кроме крольчатины. Помрет от аллергической реакции, и некого подозревать будет.

– Записала. Хотя не помрет, если не осел. Поголодает маленько, и всего-то. Все у тебя?

– Ну как бы да… А Шабельникова искать не будете?

– Шабельникова? – переспросила вкрадчиво Марианна, и мысленным взором Влада явственно увидела, как яд крупными каплями стекает с Путятиного языка. – Шабельникова мы нашли. Твой подозреваемый пьян в хлам, но алиби имеет. А я, кажись, буду иметь взыскание. Небольшое такое, зато чувствительное.

Нажав на клавишу отбоя, Влада тоже захотела постучать пальцами по столу, что она и сделала, благо звонила из библиотеки, предварительно заперев дверь на замок. Ни к чему посетители, ни к чему чужие уши.

Следует признаться, с Шабельниковым она облажалась.

Неприятно. Особенно потому неприятно, что из-за нее Алинкина подруга схлопотала фитиля. Или схлопочет, вопрос времени.

Похоже, Марианна не торопится приобщать к делу найденный вещдок. Без энтузиазма восприняла она эту новость. Видеть Владу она не желает, а распорядиться, чтобы неизвестный Степашин Федя сделал небольшого крюка по Тимофеевке и забрал бандерольку, – почему же нет, это можно.

Сложившееся положение дел Владу не на шутку задело и встревожило. Если криминалисты у себя в лаборатории не сумеют доподлинно установить, что ключница-визитница – Ванина, то выглядеть Лукианова будет полной дурой.

Особенно не хотелось ей позориться перед Алинкой, а это уж, будьте любезны, случится обязательно. Доложит Марианна подруге, не поленится. Да еще и выскажет той претензию какую-нибудь, раскрасив речь яркими эпитетами.

Имеется слабая надежда на Темкину прогу, но студент себя странно ведет весь сегодняшний день, неровно как-то, может и отказать. Это во-первых.

Второй вопрос: можно ли в принципе довериться результатам его экспертизы?

И, наконец, третье: не воспримут ли полицейские как прикол сочиненную им методу на основе разработанной им же компьютерной программы, изначально предназначенной для редактирования фоток? Или не воспримут ли софт как продукт психопата, страдающего манией Кулибина?

Влада схватила ведро за дужку, в другую руку – швабру и направилась в «Наше все».

Не заладилось сегодня с уборкой, придется задвинуть, но инвентарь вернуть надо и давно пора. Клавдия в другой раз откажет в аренде и формально будет права.

Влада вышла на задворки клуба, выплеснула воду из ведра под куст сирени, растущий неподалеку у изгороди, и налегке зашагала мимо задней стены здания, абсолютно глухой, если не считать ряда узких окошек на уровне второго этажа.

Свернула за угол, вошла в магазин.

Клавдия была занята с покупателями – дедком и двумя шестилетними барышнями, его внучками, желающими получить в подарок то ли настольную игру с принцессами, то ли парочку пластмассовых поняшек с пушистыми гривами и хвостами.

Влада пробралась за прилавок, стараясь не задеть рукояткой швабры пищащую мелюзгу, и, вернув орудия труда в подсобку, поспешила на выход. С Клавой разговаривать не хотелось.

У центрального крыльца клуба проводили раут тимофеевские дамы. Пятачок возле продмага был местом их ежедневного слета.

В уголке, образованном фундаментом дома и ступеньками крыльца, грустила, усевшись на пластмассовый ящик из-под пива, тетка Таня Гущина. Сбоку от нее на песчаной отмостке лежал, растекшись боками, пакет с нераспроданной падалицей. Гущина с задумчивым видом курила сигаретку, после каждой затяжки отгрызая от яблока, которое держала на отлете в другой руке.

– Я слышала, Дубровин собрался качалку открыть заместо кинозала, – с гордым видом предложила новость малорослая толстушка в розовых лосинах и узкой черной майке навыпуск, фигурой похожая на гусеницу.

– Тоже мне, сенсация, – желчно усмехнулась такая же пухлая, но повыше, дама в джинсах, желтом топе с пайетками на животе и бело-синих кедах на босу ногу. – И не Дубровин, а Дубинин.