Аллергия на ложь

– Хоть наружку, хоть прослушку. Он затихарится теперь, – сквозь зубы проговорила Марианна. – А если наш потерпевший – труп, то Боброву вообще никаких действий предпринимать не понадобится.

– Ну почему… Может, он ентот труп фигнево спрятал. Захочет исправить, а мы его цап, – возразил Скоморохов.

– К тому же у нас сутки в запасе. Хорошенько его допросим. Сломается, – высказался Пастухов.

– Ты будешь допрашивать? – хмыкнула Марьяна.

– Почему я? Вместе навалимся.

– А если не сломается? Он потом такую знатную телегу на нас накатает, что мама не горюй. Утомишься объяснительные писать. Бобров – юрист, если ты забыл. Надо другие версии отрабатывать. Фонд благотворительный трясти, но аккуратно. Поняли, камрады?

– Яволь, натюрлих, – осклабился Левка.

– Так точно, понял, – сказал Александр.

Влада ножками кверху водрузила на письменный стол стулья и взялась за швабру.

Пол в библиотеке дощатый, покрашенный масляной краской травянисто-зеленого цвета. Две стены – желтые, две оранжевые, а оконная рама голубая.

Интересно, что было в помещении, пока клуб функционировал, по выходным крутили кино, а после сеанса устраивали танцы? Кружок «Умелые руки»? Или рисования? А может, здесь проводились занятия детской театральной студии, где попутно выправляли дикцию, натаскивая учеников на скороговорки?

Грустно видеть, как это капитальное строение медленно разрушается. Однако если неизвестный доброхот всерьез возьмется за дело, чтобы получать прибыль от аренды, он эту домину и восстановит, и в порядке будет держать. Наймет комендантом какого-нибудь военного пенсионера, свирепо-непрошибаемого, а с таким смотрителем не забалуешь, с кашей съест съемщика за малейший ущерб хозяйской собственности.

Обмакнув в ведре кончики пальцев, Влада обреченно вздохнула. Вода остыла, а возиться в холодной не хотелось абсолютно.

Был бы электрочайник… Всего-то нужно пару литров воды, доведенной до кипения. Но чайника здесь не было, как и водопроводной воды.

Снаружи заскреблись, зашуршали. Дети, что-ли, балуются? Нужно турнуть.

Влада толкнула створку и чуть не заехала по носу бобровской домработнице. В одной руке у нее была файловая папка, плотно забитая листами формата А4, в другой – бобинка скотча, а из нагрудного кармана рубашки выглядывали ножницы. На сгибе локтя у Евгении Петровны висел, покачиваясь, матерчатый рюкзак.

– Ой, вы тут? А я думала, дома, – произнесла экономка удивленно и поспешно прибавила: – Не возражаете, если на этой двери я объявление повешу?

– Смотря о чем объявление, – не торопилась давать согласие Влада. – Взглянуть разрешите?

Фомина протянула ей папку целиком.

Сквозь прозрачный пластик Влада рассмотрела типовое содержание – просьбу сообщить любые сведения о пропавшем мальчике. Верстка тоже типовая: в верхней части Ванина фотография, ниже – краткий текст и чей-то номер телефона. Видимо, Евгении Петровны номер.

– Вам помочь? – спросила Влада.

– Помогите, если не трудно. Мне рук не хватает.

Они наклеили листок на библиотечную дверь, и на центральную дверь, ведущую в продуктовый, и на дверь промтоварного «Наше все». Они повесили объявление на фонарный столб возле клуба и на такой же возле платформы.

– Может быть, возле билетной кассы стоит разместить? – спросила Влада.

– Давайте. Я сама хотела предложить. Электричка на Москву не скоро, мы успеем до сутолоки.

В эффективность мероприятия Владе верилось мало, но что-то делать нужно, в этом отношении бобровская домработница права. Кроме того – а откуда Влада знает? Может быть, и отыщется человек, который видел в тот день Ивана и даже с ним разговаривал. Или знает, где мальчик сейчас. Не все смотрят объявления в интернете. Старики точно в Сеть не ходят, а бумажки на столбах прочитывают.

Мимо дощатых заборов и палисадников они направились к станции, огибая мелкие лужицы на асфальтовой дорожке, оставшиеся в ложбинках после вчерашнего дождя.

Навстречу им попалась группка тетенек, и в их числе Татьяна Гущина, одетая в оливкового цвета плащ-дождевик с подтянутыми до локтя рукавами и обутая в резиновые сапоги, укороченные садовым секатором по щиколотку.

Тетеньки были нарядные и оживленно переговаривались, Татьяна мрачно молчала. В руке несла прозрачный полиэтиленовый пакет с «белым наливом», падалицей – килограмма два примерно.

Не распродала, выходит, вот и не в настроении. Не на что теперь портвешком разжиться или хотя бы пивасиком. А на пенсионерские денежки – ни-ни.

Евгения Петровна и Влада посторонились, пропуская процессию. Тетеньки нестройно поздоровались, Гущина метнула на обеих неприязненный взгляд и что-то раздраженно пробубнила себе под нос. Влада в ответ ей подмигнула. Как отреагировала Фомина на мелкую грубость, ей было не видно. Похоже, что никак.

Они поднялись по выщербленным ступеням на платформу, двинулись вдоль неширокого перрона к билетным кассам. Рельсы – внизу слева, решетчатый парапет – справа.

К поручню ограждения была привязана тесемкой детская рукавичка, слегка покачивающаяся под легкими вздохами ветерка.