Алпамыш

Должен, как слуга, прислуживать он им:

С древности такой обычай мы храним!

Девушки теперь гурьбой к нему идут,

Сходится к нему весь молодежный люд;

Женщины готовят девять вкусных блюд,

Эти блюда прямо к жениху несут,

Но ему поесть кусочка не дадут, —

Всё, как есть, до крошки дружки уплетут.

А на блюдах куча денег золотых

Вырастет на радость женщин-поварих.

Бек-жених девичьим окружен кольцом,

Рядом с ним костер веселый разожжен;

Перед ним склоняясь до земли лицом,

Девушки ведут его к невесте в дом.

В доме застают почтенных стариков;

Окружив Барчин (узбекский наш таков

Свадебный обычай искони веков),

Девушки, шумя, тесней смыкают круг,

И с невестой вместе убегают вдруг, —

Якобы ее похитили они.

(Умыкали так невест в былые дни.)

Свадебный таков узбекский наш обряд!

Молодухи тоже покидают дом,

Где невеста скрыта выпытать хотят,

Но ее подружки им не говорят.

Все-таки она находится потом.

Ставленники мулл — так водится притом —

Просят, чтоб невеста им дала ответ:

Будет жениху согласье или нет?

А она не может побороть стыда —

И не отвечает им ни «нет», ни «да».

Ставленники мулл отступятся тогда, —

Девушкам вмешаться настает черед.

Ту, что от нее согласие берет,

Гости награждают от своих щедрот.

(Сохранил такой обычай наш народ,

Называется «открыть невесте рот».)

Ставленник теперь назначен от Барчин, —

Хакимбек ее согласье получил.

Свадебный идет своим порядком чин.

Ставленники от обеих сторон вошли к собравшимся, и мулла опросил их. Получив ответы ставленников, которым за их свидетельство тоже кое-что перепало, мулла прочитал молитву. Хаким-беку также задано было несколько вопросов-условий, все это скрепили письменным брачным договором; молодых поздравив, остались все довольны и разошлись.

Бархатную юрту новобрачных пологом завесили. Хотел Хакимбек с несколькими др ужками своими в юрту войти, но женщины, бывшие там, показали по обычаю «смерть старухи», кое-что получили за это, но все-таки, жениха не впуская, — устроили «собачье рычание», — за это тоже получили кое-что и лишь тогда впустили жениха в юрту. ^[26]Хаким и дружки, все время кланяясь, за откинутый полог прошли; женщины дастархан перед ними разостлали, подали баранью грудинку. Дружки жениха, насытившись как следует, роздали женщинам тюбетейки, платки, платья. Исполнив все, что по обычаю положено, дружки жениха удалились. В это время толпа девушек, приведя Ай-Барчин в юрту, окружила Хакима, так говоря:

— Ты теперь во власти девичьей, — исполни старый обычай!.. — Положили они жениха на белую кошму, бархатом подбитую, стали поднимать его. Тяжел был Хаким, — с трудом удалось девушкам чуть-чуть над землей приподнять его.

Тут вошли снова замужние женщины и, обычаю следуя, совершили над ними обряд «поглаживания волос» и «держания руки», ^[27]за что тоже одарены были. Несколько старух после этого ещо пошутили с новобрачными, сказав:

— Теперь — как хотите, так и забавляйтесь.

С этим они и ушли. Осталась юрта только для Хакимбека и для Барчин.

— Плач ёго погибших недругов услышь! —

Брачную прочел молитву Алпамыш,

И, соединившись с той, кого любил,

Беды и невзгоды с нею позабыл, —

Чашу наслажденья до утра он пил.

Сбывшейся увидел он мечту свою!

На заре уходит он в юрту свою,

Девушки к нему — красавицы идут,

О его здоровье справиться идут.

Много молодух приходит и старух, —

Золото на блюда им Хаким кладет:

И такой обычай наш народ блюдет!

Дружки жениха являются, — вожак

От молодожена требует «улак».

Исполняет бек, что просят от него:

Каждый по козлу уносит от него.

Караджан приходит к другу своему, —

Гости воздают большую честь ему…

Дни за днями шли — Алпамыш с женою своей обратно в Конграт, на родину стал собираться, а с ним и весь десятитысячеюртный народ байсунский, с бием своим Байсары томившийся на чужбине, в калмыцкой стране.

Но сам Байсары, старый упрямец, обиды на брата своего не забыв, говорит: «Не поеду!..»

Приходят к нему большие и малые люди из народа его — уговорить его пытаются, так говоря:

— Весь твой народ уйдет, один ты на чужбине останешься, — где потом крылья возьмешь, если улететь захочешь? Крылья твои, сила твоя — десять тысяч юрт народа твоего! Останешься одиноким — горько раскаешься. Было время — уважаем ты был здесь, каждое слово твое законом звучало. На Тайча-хана, калмыцкого шаха, надеялся ты, думал, что он тебе навсегда искренним другом будет. Время прошло, — сколько обид претерпел ты здесь от калмык ов из-за посягательств их на дочь твою! Ты — старший над нами, — не упрямься, одумайся, не оставайся одиноким в стране врагов наших…

Выслушал Байсары слова сородичей своих, — так отвечает им:

— Проклят будь мой брат Байбури, — из-за него на мытарства обрек я себя. Сердце мое надломил он обидой, мне нанесенной, родину из-за него я покинул, а он в гордыне своей ни разу и не осведомился обо мне. Хоть бы и вернулся я, не быть мне тем, кем прежде я был. Раз уж так суждено, пусть сын брата моего увезет от меня дочь мою Барчин, а я — не поеду. Лучше пусть убит буду калмыками, а в Конграт никогда не вернусь…