Алые воды "Карибского супа"

— В общем, Табео, — продолжила Теодосия, — ты не только не убил сушехода, но и завербовал его на нашу сторону, не имея возможности призвать его к верности, и теперь наша скрытность для сушеходов не работает. — Тут углы её рта поднялись, голос стал ласковее. — Табео, тебе всё равно незачем жить, тогда убей его и умри сам, иначе нам придётся убить его и тебя, а мы не можем позволить себе расправу на суше. Он не дал нам никаких сведений, так ведь?

Табео понял, что это последний шанс, когда ему передали раковину. Последняя из передающих специально долго не выпускала её из рук, заставя Табео попотеть, пытаясь вытащить, а затем резко разжала руки, и горе-диверсант кубарем покатился в воду под смех и издевательское повизгивание.

— Я прошу прощения у достойных архес, — начал заново Табео, — но сведения есть.

Русалки из клана Трихехо удивлённо загудели, а Табео рассказ им и про сам город Аматор, и про "Гумилитию" с её рыбалкой, и про пирата из команды Бартоломью, и про происхождение "Непрощающего" и возможном последствии этого для атлатетис.

— Если будет конфликт у сушеходов, на одно морей упадёт ещё больше кораблей, стычка будет западнее отсюда, но точное место ещё неизвестно. Сушеходы с острова Тортуга будут плыть на остров Аматор, Артемида может завербовать и их. Пока что только один сушеход говорит с нею, все остальные исполняют то, что он им передал. Больше мне ничего неизвестно, как и неизвестно имя того, кто говорит с Региной, поскольку мой сушеход этого не знает, но скоро будет знать.

Часть русалок хихикнула, часть, включая Кокку, нервно закусила губы, некоторые, забыв про раковину, начали обсуждать услышанное между собой, а наиболее скептически настроенные включая Теодосию с сомнением посмотрели на Табео.

— По твоим жестам мы видим, что ты говоришь правду, точнее то, что считаешь правдой. Но говорит ли правду твой сушеход?

— Он пострадал от своей архесы также, как я пострадал от своей, ему ни к чему врать! — горячо возразил тот. Русалки постарше осудили резкость его эмоций.

— Значит, ты был сам виноват, как и твой сушеход, вы не были достойными антресами, за что вас и наказали, — усмехнулась на это Теодосия. — Если это всё, то можешь быть свободен, дальнейшее тебе знать ни к чему. Узнай от сушехода имя, а затем убей его и убей всех, кто может что-то знать о нас, сообщи нам имя и умри. Другого варианта для тебя нет.

Табео замер как оглушённый. Неужели… неужели всё, что он претерпел, ради чего рисковал — всё напрасно и ему не спастись?

Может, вернуться к Артемиде и предать Трихехо… Нет, тогда он точно умрёт, притом смертью страшной, позорной, какая уготована всем, кто предаст могущественный клан Анасис, чьи воды всегда освещены солнцем, а блеск золота виден даже во мраке глубин.

— Чего ты ещё ждёшь, Табео? — нахмурились Теодосия. — Тебе надо объяснить на языке боли?

Табео полумёртво помотал головой и дрожащими руками отдал раковину. Кто-то вновь запустил в него камнем, попав по плечу, и чужой для всех разведчик упал с камня на спину. Послышался смех, кто-то кинул ещё и снова попал, на этот раз в районе жаберных прорезей, и Табео взвыл. Смех стал сильнее, камни посыпались дождём. Надо было быстрее уплывать, но было слишком мелко, удавалось только ползти. А русалки без труда выхватывали из воды камешки разных размеров, прицеливались и запускали в него, громко и радостно визжа, если попадали.

Обожжённая на солнце спина сильно болела и мешала двигаться быстрее, брюшная сторона тела обдиралась о неровности, а камешки всё сыпались, наиболее активные разведчицы поползли за ним.

Но вот уже можно плыть! Табео толкнулся руками и нижней половиной тела, больно ударился о подводные камни, но смог проскользнуть в мутной от песка водяной толще. Не обращая внимания на боль, быстро поплыл не зная в каком направлении, лишь бы оторваться от разведчиц клана Трихехо.

Его последней надежды, которая умирала.

* * *

Бесник казалось, что с неё сняли кожу, выбросили вон, а взамен натянули новую. Ей непривычно было носить белую тонкую рубашку с кружевным воротом и манжетами, непривычны были и жилет, и широкие штаны до колен, и камзол из тяжёлой дорогой ткани бордового цвета, и короткий плащ.

— Да как эти хуесосы во всём этом ходят… — ворчала девушка, пока Хэм завивала ей волосы — парик надевать капитан наотрез отказалась, не желая "заражаться альбионскими вшами". Еле-еле её уговорили на фетровую шляпу с пером. — Зато оружие удобно прятать, — утешила она себя, поправляя перевязь с саблей, которую отказалась менять на шпагу.

Собственно, что она, что Кхецо, что Ламарк пришли к заключению, что оставление фрегата — а значит, и остатка имущества на нём — за их командой — это лишь вопрос времени, и Кристина специально тянет, чтобы они не вздумали возгордиться.

— Уважаю покойника за приверженность галлийской моде, — заметила Бесник, пытаясь увидеть в зеркале грозного пирата, каким хотела себя здесь считать.

— В этаких перьях не стыдно будет сесть с этими негодяями за один стол, — похвалил Кхецо.