Алый закат в Лейкхерсте

Следующему сеансу лечения обоих Тешшубов помешало вторжение фараона Семнехкары. Царские ищейки всё-таки выследили тайный лаз Филофеса и донесли Его Солнцеподобию. Однако боясь огласки, царское величество прибыл в подземелье и машинный зал всего с двумя охранниками и проводником.

— Мы видим, жрец, твои поиски увенчались успехом? Ты знаешь, как действует это громадное металлическое яйцо?

— Его Солнцеподобие, мне кажется, машина соединяет наш мир с другими, доселе невиданными мирами. Я в процессе исследований и испытаний и не рискнул бы ничего утверждать заранее.

— В тех мирах много богатств, золота?

— Я там не был ещё.

— Правильно. Мы должны быть первыми, кто увидит новые диковины и сокровища. Как это делается? Я вижу входную дверь, где лестница? Не перечь мне, жрец! Я сказал.

— Прошу прощения, но в царском убрании много металлических деталей, поэтому перед путешествием лучше переодеться в безопасную одежду, чтобы не навредить Его Солнцеподобию, — предупредил Филофес, подобострастно кланяясь.

Он мысленно уже рисовал себе самые ужасные последствия этой затеи. Но кто спорит с царем?

— Хорошо, давай другую одежду, и быстрее!

Филофес кивнул помощникам, они увели обоих Тешшубов в подсобную комнату и стащили с одного из них льняную рубаху, оставив парню лишь набедренную повязку. Рубаху предложили фараону и помогли Ему переодеться. Жрец глянул на монарха и побледнел, — перед ним стоял вылитый... третий Тешшуб. О, спаси нас всех, богиня Маат!

— Вина, Нам и стражникам, ну и проводнику тоже, — приказал фараон. — Великий Ясновидец, ты — свидетель, Мы, Семенхакара, царь обоих Египтов, завоюем весь мир!

Фараон осушил кубок залпом, победно засмеялся и направился к капсуле. По-обезьяньи, с мальчишеским азартом он забрался внутрь кабины-капсулы.

— Я готов, приступай!

— Воля богов, Его Солнцеподобие, презренный червь повинуется.

Великий Ясновидец задраил дверь механизма и нажал зелёную кнопку.

— Ещё вина не желаете? — предложил он царскому кортежу и метнул сердитый взгляд в нерасторопных помощников.

Через несколько мгновений раздался дружный храп немногочисленной царской свиты. Великанов уложили в соседней комнатке на тех же бараньих шкурах, а тщедушного желтокожего проводника с круглым плоским лицом и широким носом — на лавке.

11

Вибрация капсулы прекратилась. В проёме двери... показалось что-то массивное и тяжёлое. Оно шевелилось и глухо ворчало. Из кабины свесился нервно подрагивающий хвост с кисточкой. Несомненно, это было животное, очень и очень знакомое мастеру. Оно неспешно развернулось, и мастер увидел грозную морду могучего алжирского льва. Свирепые голодные глаза налились кровью. Пасть оскалена. С клыков падает пена. Зверь сглотнул слюну и, оскалив пасть, угрожающе зарычал.

— Его Солнцеподобие, не сердитесь, голубчик, я не хотел превращать никого в дикое животное. Если Он останется на месте, то я верну всё назад. Не надо рычать так страшно, ты же, — он близоруко прищурился и посмотрел под брюхо животному, — хороший мальчик. Пусть царь будет умницей и посидит смирно...

Под своё бормотание мастер Филофес, не поворачиваясь к хищнику спиной, пробирался к столику с кнопкой. Но так как львиный хвост свешивался из кабины, то не представлялось никакой возможности задраить дверь. Тогда Филофес решил добраться до ниши с оружием. Там висели копье, дротик, разной длины мечи и лук со стрелами. Нож, заткнутый у него за поясом на бедре, был слишком короток и явно не годился для борьбы со зверем. Жрец выбрал меч с длинным лезвием. Помощники же, трое молочно-белокожих упитанных парней среднего роста с веснушками на курносых носах, выходцы из тех северных стран, где растут сосны и ели, а зимой выпадает снег, учились у целителя лишь лекарскому делу. Будущие целители не были воинами. Дрожащими руками они подобрали пики у спящих нубийцев, и уже бледно-зелёные от испуга горе-вояки вышли подсобить хозяину.

Между тем зверь успокоился и стал по-кошачьи тщательно умываться, искоса поглядывая на Филофеса. Лев облизал правую лапу и потёр ею левый глаз, правый глаз и лоб, снова облизал лапу и стал тереть нос и щёки. Затем перешёл к протиранию правого уха и за ним, после чего сменил лапу, и процедура умывания повторилась.

Потный от страха Филофес, почувствовав в руке знакомую рукоять металла, обрёл некоторую уверенность. Ему оставалась лишь малость: либо загнать льва вовнутрь кабины подальше от входа, либо сразиться со зверем. «Вишь, как шерсть взъерошена!» — думал жрец, подбираясь осторожно к кабине. Когда до неё оставался один прыжок, толстяк выставил меч перед собой и кинулся на зверя.

— А-а! На место, глупец, тебе ли тягаться с Великим Ясновидцем?