Алый закат в Лейкхерсте

Изящная рука балерины ласково погладила полураскрытый бархат бутонов. Она одарила воздыхателя чарующим томным взглядом, от которого у Вовки учащённо забилось сердце, и он словно воспарил на небеса. «Богиня!» — мысленно растаял молодой человек. Оркестр сыграл короткий туш. И тарелки из нейзильбера звонко исполнили завершающее как аминь форте, издав неповторимо филигранный и высокий звук, давая зрителю понять, — спектакль воистину окончен. Артисты ещё не раз раскланялись, прежде чем покинули сцену. Восторженные зрители, а вместе с ними и Женька Клёнов с Вовкой Барышниковым устремились к выходу.

Неприятность случилась сразу после того, как молодые люди вышли в фойе и забрали куртки в гардеробе. К ним подошли бравые ребята в полицейской форме, вежливо козырнув, попросили следовать за ними. Спорить было бесполезно, тем более что они по чистой случайности не взяли с собой ни электронных карточек граждан России, ни студенческих билетов, ни разовых пропусков в Чёрный Квадрат.

Объяснения по поводу бесцеремонного задержания полицейские отложили на неопределенное время, дескать, по прибытии на место узнаете. Бордюрные фонари на Театральной площади горели неярко, в целях жёсткой экономии электроэнергии мэр увеселительного городка-спутника Литера Ё, раскинувшегося в зелёной зоне близ Перми, велел уличное освещение минимизировать. Но тяжёлую военную машину, нелепо смотрящуюся около Театра оперы и балета, друзья всё-таки разглядели. Вооружённые конвоиры, мрачные фигуры которых вырисовывались в свете фар, недвусмысленными жестами и прикладами загнали новоприбывших в кузов. Экипировка военных бронежилетами из метаматериалов и пуленепробиваемыми шлемами могла бы говорить о недавних боях, в реальность которых можно было бы поверить, если бы не доносящаяся мажорная полифония общественного транспорта и гуляющих компаний. Ночной город Литера Ё даже при слабом свете габаритных огней зданий выглядел мирно и беззаботно.

В крытом армейским брезентом фургоне типа «Конвой» набилось много разномастного народу, судя по голосам — молодые и пожилые, трезвые и не очень, по-видимому, взятые в спешке наугад без разбору. Освещением пассажиров не баловали, поэтому в темноте разглядеть соседей по несчастью оказалось невозможно. Женька и Вовка сидели рядом, плечо к плечу, и изредка перешёптывались. Ситуация принимала зловещий оттенок, неприятный холодок страха ползал мурашками по спине и отдавал тошнотой, подступающей к горлу.

— Всегда светлая полоса яркой стороны жизни сменяется тёмной, — негромко сказал Женька. — Знала бы судьба, с каким трудом мы достали билеты на балет.

— О, да! — вторил Вовка. — Только подумать: труппа из знаменитого Мариинского театра приехала на гастроли. Какой театр, какие имена и личности! Да за ним вся история классической хореографии стоит. Буквально на днях я читал книгу об истории его создания. «Мариинка» — это ж ласковое народное прозвище театра, названного в честь супруги Александра Второго, императрицы Марии Александровны.

— Да уж, царский театр! — согласился Женька. — Чудо, что мы вообще попали на премьеру сезона.

— Не часто выпадает шанс провинциалам посмотреть классический танец и мировых звёзд, — посетовал Вовка, «сев верхом» на любимого «конька».

В детстве он мечтал стать танцором на большой сцене или балетмейстером, но как-то не «срослось». В юности мальчишеские увлечения техникой одержали верх, и балет остался лишь тлеющим угольком в сердце.

— Посмотрели? — басовито спросил кто-то, примостившийся рядом с кабиной. Тембр голоса мужчины выдавал возраст. «Лет шестьдесят пять или больше», — определил Вовка, абсолютный слух которого никогда не подводил, но промолчал.

— Ага, — ответил Женька. — Куда едем-то?

— На кудыкины горы, — ответил всё тот же мужчина.

— Кто-то сильно нагрешил, — раздался старушечий голосок напротив. — Или все вместе, горемычные.

— Жень, покайся, — сыронизировал Вовка.

Женька хихикнул и неожиданно вспомнил, похолодел. Была пятница, день, когда предвкушаются чудный вечер с девчатами и бурные выходные следом. Настроение рабочее — вблизи нуля. Студенты-второкурсники физфака пермского университета, включая Женьку Клёнова и Вовку Барышникова, сидели на паре по квантовой механике и вполуха слушали лектора Эммануила Альбертовича Шмакова, повествующего о «коте Шрёдингера». Женька нарисовал клетку с осликом и подписал: «Осёл Шрёдингера». Вовка добавил: «Лепший друг профессора Шмакова». Они прыснули со смеху, передали соседкам, а те, развеселившись, на другой ряд, и листочек пошел гулять по аудитории. Прозвенел звонок, студенты поторопились в буфет, а какой-то шутник положил рисунок на преподавательский стол.

Всё бы прошло незаметно, если бы не внимательность профессора Шмакова к мелочам. Он увидел бумажку, надел очки, рассмотрел карикатуру и хмыкнул. Затем, сложив улику усердного отношения к учебе пополам, сунул в карман и отправился на кафедру теоретической физики.

— Помнишь пару по квантмеху? — Женька пихнул в бок друга.

— Осёл Шредингера? — спросил Вовка. — Мы пошутили.