Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга II

Нельзя не отметить, что постановка полицейского дела в США в те времена была гораздо примитивнее той, что мы видим в странах Западной Европы и Российской Империи (такое положение сохранялось вплоть до Второй Мировой войны). Если бы Маджет был обследован такими видными специалистами судебной психиатрии как, например, современные ему отечественные профессора Сербский или Сикорский, то скорее всего, мы бы сейчас знали о его «внутренних демонах» много больше и понимали бы его мотивацию много лучше.

Следует признать, что разоблачён Маджет оказался во многом случайно. И работники правоохранительного сообщества до тех пор, пока они не изучили тщательно «Замок», даже не представляли толком кого же именно им удалось заполучить в свои руки. Это свидетельствует как о новизне криминального феномена, с которым столкнулись американские правоохранители, так и о принципиальной сложности расследования многоэпизодных преступлений с неочевидным мотивом.

История Германна Маджета прекрасно иллюстрирует справедливость весьма старой полицейской истины, гласящей, что собственный дом — худшее место для убийства. Преступник, уничтожающий и прячущий жертвы в собственном доме, конечно, до поры имеет определенные преимущества и свободу действий в сравнении с другими категориями убийц, но в конце-концов оставленные им следы обернутся неопровержимыми уликами против него же самого. Истории многочисленных «домов смерти», в том числе и описанные в рамках интернет-проекта автора[10]

, доказывают непреложность этого постулата. В этом смысле серийники-«трассовики» (т. е. совершающие убийства во время поездок) гораздо труднее для расшифровки (хотя в их случае жертвы обнаруживаются гораздо быстрее и правоохранительные органы скорее начинают розыск убийцы). Примеры таких классических серийников-«трассовиков» как Михасевич, Джасперсон, Тед Банди прекрасно иллюстрируют этот тезис.

1907 год. Необычная история Этель Тодд или Что такое криминальная инсценировка

Эта в высшей степени необычная история произошла в необычном месте и поскольку данная деталь имеет значение, надлежит сказать несколько слов о географическом положении интересующей нас локации. Городок Хоквиам (Hoquiam) в штате Вашингтон появился на картах сравнительно недавно и началась его история с того, что в 1872 г. там открыли первую лесопилку. Число местных жителей тогда едва ли достигало 30–40 человек, включая стариков и детей. Фактически это было одно большое ранчо с десятком хижин наёмных работников. Посёлок быстро рос, появилась вторая лесопилка, большая пристань с пакгаузами, железнодорожная станция. Сейчас Хоквиам относится к округу Грейс-Харбор (Grays Harbor county), но в описываемое время округ именовался иначе — Чихалис (Chehalis).

А название округа происходило от названия реки, в устье которой стоял Хоквиам. Это был гостеприимный лесной край с мягкой зимой (средняя температура января около 0 °C) и продолжительным влажным тёплым сезоном, благоприятствующим лесозаготовкам. Лес вырубался и сплавлялся по Чихалису в залив Норт-бэй, а далее кораблями и по железной дороге поставлялся в Орегон и даже далёкую Калифорнию. Административным центром округа Чихалис являлся городок Монтесано — это была самая удаленная от залива Норт-бэй пристань (~20 км. по прямой), такие пристани правильно бы именовать факториями. Поскольку Хоквиам находился в месте впадения реки Чихалис в залив Норт-бэй, расстояние между этим населенным пунктом и административным центром округа также составляло около 20 км.

^{Хоквиам кормили протяженные пристани, склады сплавленного по реке леса и лесопилки. Последние превратились со временем в полноценные деревообрабатывающие заводы. В городе даже появился целлюлозно-бумажный комбинат, но произошло это много позже событий, которым посвящен настоящий очерк.}