Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга V

В тот же день 23 ноября около 13 часов, свидетель увидел Паркмена, идущего по направлению к колледжу. Литтлфилд не придал этому значения, он вошёл в здание и поднялся на 2-й этаж, дожидаясь окончания лекции профессора Холмса, которая проводилась во 2-м большом лекционном зале. После окончания лекции он запер дверь за ушедшими. Никто не проходил мимо Литтлфилда к аудитории профессора Уэбстера, то есть Паркмен не мог пройти с этой стороны — только через 1-й этаж.

Затем уборщик принялся готовить топливо для растопки печей на следующее утро. Он сложил дрова у кабинета доктора Уэйра (Ware) — на приведённом в этом очерке [на стр. 242] плане 1-го этажа помещения Уэйра находятся в правом верхнем углу — и перешёл к лаборатории Уэбстера. Дверь оказалась заперта изнутри. Свидетель обошёл помещения, проник в разделительный коридор и из него попытался пройти в тамбур, ведущий в лабораторию, но пройти не смог — этот проход также оказался заперт. Литтлфилд заявил суду, что он слышал звуки из помещений Уэбстера и хорошо различал звук воды, текущей в водопроводной трубе. Эта труба подавала воду в лабораторию, а потому Литтлфилд был уверен, что внутри кто-то находится. Тогда он решил пройти в помещения Уэбстера через большой лекционный зал, поднялся наверх и… обнаружил, что тот также заперт изнутри на засов.

Все последующие дни проходы в помещения, занятые профессором Уэбстером, будут оставаться заперты — и это будет выглядеть очень странно, поскольку никогда прежде такого не наблюдалось.

В 16 часов 23 ноября в колледж явился клерк «New England Bank» по фамилии Петти (Pettee), выполнявший также обязанности кассира колледжа. Петти оставил Литтлфилду несколько билетов на лекции профессора Уэбстера для передачи студенту по фамилии Риджуэй (Ridgeway).

После этого свидетель предпринял ещё одну попытку ещё раз войти в химлабораторию — она оказалась столь же безрезультатной, что и предыдущая.

И уже после этого — в 16:30 — в коридоре 1-го этажа появился профессор Уэбстер со свечой и подсвечником. Он зажигал свечи в коридоре, что неоднократно делал и ранее. Таким образом, догадка Литтлфилда о том, что профессор Уэбстер с некоей таинственной целью запирается в своих помещениях и никого туда не допускает, получила полное подтверждение.

Вечером 23 ноября Литтлфилд отправился на вечеринку и вернулся в свою квартиру в колледже около 22 часов. Он провёл осмотр здания, запирая двери. Помещения Уэбстера по-прежнему оставались заперты.

Далее поток подозрительных мелочей только нарастал. Утром 24 ноября, в субботу, около 7 часов утра Литтлфилд с удивлением обнаружил, что входная дверь в здание колледжа приоткрыта. Он решил, что её отпер ночью кто-то из студентов, оставшийся в здании по недоразумению. Тогда Литтлфилд не знал о том, что в распоряжении Уэбстера имеются ключи от здания, и считал, что входные двери с улицы могут отпереть только 2 человека — он сам, то есть Литтлфилд, и библиотекарь Ли (Leigh).

Однако вскоре он столкнулся с Уэбстером, и явка последнего на работу в столь ранний часа также выглядела крайне подозрительно.

Литтлфилд, повстречав профессора, прошёл вместе с ним в большой лекционный зал 2-го этажа, который Уэбстер открыл своим ключом. Под присмотром профессора уборщик развёл огонь в печи. Когда же Литтлфилд захотел спуститься по лестнице в химическую лабораторию, чтобы разжечь огонь и там, профессор приказал ему не ходить туда. Никаких объяснений этому распоряжению он не дал, просто запретил — и всё!

В течение того дня свидетель несколько раз встречался с Уэбстером, в частности, он отдал ему 15,5$ за билеты Риджуэя, но в химлабораторию он попасть так и не смог. И это также выглядело крайне странно, поскольку уборщику нужно было там подмести, о чём он и заявил профессору. Уборка в этих помещениях проводилась дважды в месяц, и вот теперь Литтлфилд не мог исполнить свои служебные обязанности! Профессор Уэбстер дверь не открывал и на стук Литтлфилда не реагировал, хотя уборщик по звукам, доносящимся из-за двери, прекрасно понимал, что помещения вовсе не пусты.