Американский Шерлок Холмс. Зарождение криминалистики в США

— Я этого человека не знаю^{133}, — быстро предупредил Линн, надеясь, что помощник архиепископа выгонит незваного гостя. — Он просто вошел следом и не имеет ко мне отношения.

— Мне тоже нужно увидеть архиепископа, — резким тоном откликнулся мужчина. — Кажется, я знаю, где держат похищенного священника.

* * *

Незнакомца звали Уильям А. Хайтауэр^{134}. Пока он говорил, Линн припоминал полученное со слов свидетелей описание похитителя отца Хеслина: «невысокий смуглый мужчина, вероятно, иностранец». Репортер пригляделся к мужчине и решил, что вряд ли перед ним тот самый злодей: ростом под метр восемьдесят, худощавый, кожа далеко не смуглая и почти лысая голова. Урожденный техасец, Хайтауэр вырос на хлопковой плантации, где с юности работал в поле. Его тягучий южный выговор ничем не напоминал иностранный акцент. Слушая Хайтауэра, Линн понемногу успокаивался. Несмотря на явно эмоциональную натуру, техасец не был похитителем. Заметив, что репортер разглядывает его светлый костюм, Хайтауэр заулыбался: «Я прямиком из Солт-Лейк-Сити. Там сейчас настоящее пекло».

Наконец, в приемной появился архиепископ. Он сообщил Линну, что новостей нет: третьей записки от похитителя так и не поступало. Тогда репортер представил Хайтауэра, и техасец поведал свою невероятную историю. Главными героями рассказа оказались танцовщица из бара по имени Долли Мейсон и бутлегер-иностранец, который хвастал, будто зарыл некий груз возле пляжа Салада-Бич в тридцати километрах южнее Сан-Франциско. В конце Хайтауэр добавил еще одну тревожную подробность: Долли говорила ему, что иностранец недолюбливал католиков^{135}.

С сомнением выслушав историю, архиепископ счел ее полной ахинеей. Сыщики больше недели носились по ложным следам, а эта байка про танцовщицу и подпольного торговца спиртным едва ли имела отношение к поискам отца Хеслина. Архиепископ отказывался верить, что священник мертв; в голове Его Высокопреосвященства мелькнула мысль, уж не рехнулся ли техасец. Впрочем, несмотря на солидное вознаграждение в 8000 долларов и тщательные поиски, ничего нового обнаружить не удавалось.

«Если подойдете завтра к десяти утра, я предоставлю вам пару полицейских», — все-таки пообещал архиепископ. Глаза Джорджа Линна расширились от изумления. Может, Хайтауэр и псих, но репортер уже понял, что из этого может выйти отличная статья. Когда они с техасцем покинули резиденцию архиепископа, Линн снова поймал маршрутное такси и пригласил Хайтауэра проехаться с ним за компанию, благо ехать было недалеко. Мужчины отправились прямиком в редакцию «Сан-Франциско экзаминер».

«Он может рассказать, где тело отца Хеслина», — шепнул Линн заведующему отделом городских новостей. Хайтауэра и Линна мгновенно препроводили в отдельный кабинет, и там техасец еще раз передал свою странную беседу с Долли Мейсон, состоявшуюся несколькими днями ранее. По словам танцовщицы, у одного человека имелся тайный склад контрабандного алкоголя — вполне обычное дело для 1920-х^{136}. В годы сухого закона существовала масса возможностей добыть алкоголь, и не только в подпольных барах. Некоторые просили своего доктора выписать рецепт на медицинский виски, дистилляцией которого тогда занимались фармацевты — в том числе и юный Оскар, когда работал в аптеке Такомы. Медицинский алкоголь оказался столь прибыльным делом, что сеть аптек «Уолгринс» в течение 1920-х смогла увеличить количество филиалов с двадцати до пятисот с лишним. А те, кому не повезло или не хватало денег на рецепт, обращались к многочисленным дельцам, которые с удовольствием снабжали их спиртным. Контрабандное спиртное считалось особенно ценным товаром. Следовательно, предположение подружки Хайтауэра Долли Мейсон, что один ее знакомый, очень неприятный тип, жаждал сохранить в секрете свой погреб в Салада-Бич, выглядело вполне правдоподобно. Но при чем тут отец Хеслин?

Хайтауэр наслаждался вниманием и для большего эффекта тянул с развязкой истории.

— В воскресенье я решил пройтись до Салада-Бич, — медленно проговорил техасец. — Я запомнил, что там должен быть рекламный щит, один из тех, на котором старатель жарит на костре блины.

Джордж Линн чуть не вскочил со стула. Блины! Сердце забилось в бешеном ритме. Репортер вспомнил о довольно странной версии, выдвинутой одним из почерковедов, о которых он упоминал в статьях, — криминалистом Оскаром Генрихом из Беркли. Кажется, он что-то говорил о выпечке

. Линн решил проверить Хайтауэра, но нужно было соблюдать осторожность.

— Кстати! — внезапно перебил он. — Едва не забыл спросить, чем вы зарабатываете на жизнь?

Хайтауэр, разозленный грубостью репортера, смерил его ледяным взглядом. Линн заранее знал ответ, но хотел услышать его из уст техасца.

— Не все ли равно, кем я работаю? — холодно проговорил Хайтауэр. — Если уж вы так интересуетесь, я шеф-кондитер.

* * *