Амулет (Потревоженное проклятие)

- Не знаю, как тут местные живут! - пожала плечами Лена, подливая мне чаю: - Земля вокруг - сплошная глина, картошка вызревает, мелкая, как горох. Сыро, кругом леса... Ну, пчел разводят, в Гришино племзавод есть коровы, быки... А так - пьют в основном, да морды бьют друг другу по пьянке... Я-то ладно, делом вроде занимаюсь, от земли не завишу, а они... Бабушек больше всего жалко! Война в этих краях всех мужиков выкосила, так они и доживают свой век, по сорок лет вдовствуя. Ладно, если совхоз дров подкинет, с комбикормом, с мукой поможет. Тут каждую осень и весну похороны за похоронами - вымирают деревни, молодежи мало, да и та в города уезжает. Скоро тут совсем не останется людей, и сделатся вокруг сплошное глухоманье...

От грустных разговоров загрустили и мы - эх, Россия, когда же ты поднимешься, расцветешь? Лена заметила наше настроение:

- Ой, ребята! Расстроила я вас! А хотите самогоночки? Я сама не пью, но варю, скорее из интереса - тут баба Груша жила, весной на погост отвезли, так она великая искусница была, ну, и поделилась со мною кое-какими секретами. Сейчас я принесу!

Лена легко, как девчонка, выскочила в сени, и вскоре вернулась, прижимая к себе несколько разнокалиберных бутылей, заткнутых свернутыми берестяными пробками.

Стерев пыль, художница выставила батарею на стол. Я самогон последний раз пил ещё в армии, и хорошо помнил резкий, сивушный запах и раскалывающуюся на следующий день голову, поэтому к предложению хозяйки отнесся без особого энтузиазма. Борис же, напротив, оживился - оказалось, что его сестра тоже готовит самогон - "для себя", и Борис знает толк в первачах.

Лена поставила на стол маленькие, хрустальные, граненые стопочки, взялась за пробку, но разбухшая береста не хотела поддаваться женским рукам.

- Серега, давай! - кивнул мне Борис, и добавил, обращаясь к хозяйке: Он у нас одной левой троих укладывает!

Я вспомнил драку с бомжами в овраге, усмехнулся, взял в руки бутыль и с великим трудом выдернул плотную затычку.

Мне думалось, что резкий самогонный дух тут же вырвется из бутыли, но запахло на удивление приятно - каким-то травами, мускатом, гвоздичкой...

Поскольку бутыль была у меня в руках, я разлил темно-красный, отсвечивающий рубином напиток по стопкам, а Лена тем временем поставила на стол блюдце с нарезанными солеными огурчиками, миску с домашней засолки капустой, розовое сало с прожилками мяса, копченную колбасу...

- Ну, за нашу милую хозяйку! - провозгласил Борис, вставая: - За её хлебосольный дом, за её необыкновенный талант, и просто за то, что она хороший человек!

Лена улыбнулась своей мягкой, немного застенчивой улыбкой чувствовалось, что ей, отвыкшей от компаний и застолий, приятен тост Бориса.

Мы чекнулись и выпили. Я все же ожидал, что самогон вызовет ожог во рту, появиться неприятный спиртовой привкус, но оказалось совсем наоборот терпкая, чуть горьковатая жидкость отдавала мятным, удивительно приятным привкусом, по телу в миг растеклось блаженное тепло, но привычного хмельного удара в голову не последовало.

- Ну как? - тревожно спросила Лена, лишь слегка пригубив из своей рюмки: - Что скажете?

- Фантастика! - проговорил изумленный Борис, вертя головой: - Я и не думал, что может быть такой самогон!

Лена повернулась ко мне, словно от моего мнения зависело что-то важное. Я молча показал большой палец - во!

- Это был мятный! А теперь попробуйте-ка смородинового! - хозяйка передала мне следующую бутыль. Я, как заправский виночерпий, вытащил пробку и наполнил стопки почти черным, более густым, чем предыдущий, самогоном.

- Серега, следующий тост за тобой! - улыбнулся Борис. Я подумал, и предложил:

- Давайте выпьем за мастерство! За то, чтобы человек, умеющий что-то делать руками, ценился у нас выше того, который продает его труд!

- Ну, ты чего-то не туда загнул! - покачал головой Борис, но Лена подмигнула мне, мол, поняла, и мы выпили по второй.

Если бы мне не сказали, что это самогон, я решил бы, что мне дали смородиновый сок, настолько свеж и ярок был вкус ягод на языке. И вновь голова осталась абсолютно ясной!

Потом мы попробывали перцовый, коньячный - на дубовой коре, хвойный, и облепиховый.

- Лена, да тебе надо патент брать и открывать завод - народ всякой дрянью травиться, а это, как в рекламе йогурта "Данон" - и вкусно, и полезно! - кричал раскрасневшийся Борис, восторжено глядя на хозяйку. Я вторил ему, пораженный - спиртное всегда отпугивало меня именно своим жестким вкусом, я терпеть не мог водку, коньяк, и пил их с трудом, хотя и, случалось, чаще, чем хотелось. Ленина же продукция имела настолько мягкий и приятный вкус, что временами казалось - её можно пить стаканами, как компот!

Но все же самогон есть самогон - после седьмой рюмки мы с Борисом захмелели. Выпитое разжигало аппетит, и закуска на столе кончилась поразительно быстро. Лена зажарила яичницу, а после еды, выпив ещё по рюмочке, уже - кому что понравилось, хозяйка убрала со стола и вдруг предложила:

- А хотите, я вам спою?

Борис недоверчиво посмотрел на художницу: