Амулет (Потревоженное проклятие)

Там царил полумрак, но тусклые лучи фонарика, пробивающиеся откуда-то из-за угла, все же освещали не высокий, зато довольно просторный коридор, уводящий в другую от реки сторону. Пахло сухой землей, слегка - гнилью и ржавчиной, как в погребе. На земле что-то тускло блестело. Я пригляделся пол коридора покрывала плитка, что-то вроде кафеля. Мне стало совсем интересно, и я полез внутрь...

Однако осмотреть подземелье мне не удалось - только я протиснулся в узкий лаз, как послышался шум, и из коридора появился Смирнов, волокущий за собой один из ящиков. Я поспешно выбрался наружу, принял тяжеленный ящик и оттащил его в сторону.

- Сейчас, Сергей! Последний ящик - и поплывем назад! - голос Смирнова прозвучал глухо и странно, как с того света. Свет фонарика снова померк, и я остался один.

Черное небо над моей головой светилось мириадами звезд, серебрился снег, холодный ветерок заставлял ежиться - мороз набирал обороты, было, пожалуй, уже градусов восемь, а то и десять! Я присел на ящик, закурил, и стал смотреть на реку. Сквозь тьму еле виднелись красные огоньки нашего "Камаза", с тихим шорохом катились невидимые мне волны.

"Как же все таки называется эта река?", - опять подумал я, и решил посмотреть, что лежит в ящике, на котором я сижу. Любопытство, как известно, не порок!

Я присел на корточки и приподнял дощатую крышку. Внутри блестели уже знакомые мне свертки, под полиэтиленом была бумага, и рассмотреть ничего не удавалось. Я выбрал один из свертков, похожий по форме на кочан капусты, немного отогнул полиэтилен, бумагу, и в нос мне ударил затхлый, гнилостный запах тлена. Матерь божья, что это?! Я зажег спичку, и в пляшущем её свете увидел обтянутый сморщеной, сухой и коричневой кожей череп!

В панике швырнув сверток обратно в ящик и вытирая руки о бушлат, я отшатнулся, попятился, запнулся о лежащую в снегу лопату и упал.

Все! Попались! Наколол нас экспедитор! Он раскопал чью-то могилу, и если нас поймают...

Стоп! Так это же... Курган на берегу Тобола, коридор, ведущий в погребальную камеру, мумия арийского жреца...

Я вскочил, бросился к ящику, начал лихорадочно разворачивать другие свертки, зажег спичку, ещё боясь поверить своей догадке - вот оно! Все сходится! Вот кожаное одеяние с нашитыми золотыми пластинами, вот шлем, а вот и серп на рукояти! Это тот самый, Николенькин курган! А Смирнов...

Из лаза послышался голос:

- Сергей! Принимайте!

Я выпрямился, на деревянных ногах подошел к норе, машинально взялся за край ящика и вытащил его наружу. Следом за ящиком из подземелья появился Смирнов. Он подсвечивал себе фонариком, посмотрел на меня, протянул руку скрюченные пальцы были перепачканы землей.

- Серегй! Помогите мне, дайте руку!

- Как называется эта река? - каким-то чужим голосом спросил я, возвышаясь над лазом.

- Тобол, а что? Что с вами? Дайте, наконец, руку!

- Как ваша фамилия?

- Смирнов! Что за глупости! Отойдите, я сам вылезу!

- Ваша фамилия не Смирнов! - я пристально смотрел в глаза скрючевшемуся в норе человеку: - Ваша фамилия - Судаков!

Он вздрогнул, сузил глаза - и словно сбросил маску! Ящерицей выскользнув из лаза, мимо меня, застывшего, ещё до конца не верящего, Смирнов-Судаков отскочил в сторону, и скороговоркой забормотал:

- Ну, допустим! Ну и что! Что это меняет, а? Кому какое дело до фамилий? Тебе какое дело?

- Вы - Судаков! - я разозлился, и двинулся на него, убыстряя шаг: - Вы убили Николая, моего друга! Вы убили Леднева, своего учителя!

- Че ты, че ты, фраерок! - гнусаво заговорил Судаков, пригнувшись, и отступая от меня: - Твое какое дело? Ты-то, ты сам-то кто такой?

- Я?! А ведь мы с вами знакомы! Что же вы молчите, "дядя"?!

Он замер, пораженный, потом вдруг вскинул фонарик, осветил мое лицо и закричал:

- Не-ет! Не может быть! Борода! А-а-а! Падла! Сука! Так не бывает!

- Бывает. - спокойно сказал я, продолжая идти к нему. Он пригнулся и вдруг резко, со всей силы кинул в меня чем-то, сверкающим в полете!

Я инстинктивно закрылся левой рукой и меня сильно ударило в запястье! Нож! Узкий, длинный клинок, наподобие того, которым был убит Леднев, торчал из моей руки! Все! Конец! Он наверняка отравлен, а это значит... Это значит, что дни мои сочтены, и уже завтра к вечеру я умру в страшных мучениях из-за этой падали, из-за этого подонка, который убегает сейчас к реке!

Я выхватил из кабуры наган, вскинул руку и трижды, даже особо не целясь, выстрелил по убегающей фигуре Судакова!

Он словно запнулся, упал, попытался встать, вдруг резко перевернулся на спину, захрипел, дернулся - и затих. Кончено...

В каком-то отупении я опустил наган, посмотрел на торчащий из руки нож, удивился, что мне не очень больно, взялся за черную витую рукоятку, резко дернул, и тут до меня дошло! Я отшвырнул нож в снег, закат рукав точно! Шикарный "Роллекс", дорогой подарок известного продюсера, принял удар на себя! Стекло и циферблат раскололись, механизм был покорежен и разбит, но задняя крышка лишь слегка погнулась, не пробитая лезвием! Я невредим! Я цел! Я буду жить!