Анабасис во времени

— Сокровище, о котором я толкую, в голове. Это история наших приключений, и я поведаю ее Шехеразаде при первой же встрече. Представь, сколько сказок она сумеет

сочинить для султана! У нее уже припасено немало историй про джиннов и даже одна про гуль. Подумай только, как расширятся ее горизонты! Какое замечательное предание она сложит о пещере сокровищ, сорока разбойниках и Али-Бабе!

- Разбойников было четырнадцать, - поправил Биллингс.

- Нет, не четырнадцать. Больше!

Биллингс решил не спорить. Понятно теперь, откуда Шехеразада позаимствовала сюжет для «Али-Бабы и сорока разбойников». А лампа эстетики с заключенным в ней Дахишем легла в основу «Аладдина и волшебной лампы».

- И часто ты помогаешь сестре сочинять?

- Как придется.

- Весело, наверное.

- Временами очень. Однако моя основная задача - следить, чтобы Шехеразада не пренебрегала фактами, если история основана на реальных событиях.

Биллингс разинул рот.

Али-Баба наконец выпрямился.

- Эмир Билл, я закончил.

- Уверен? А то на волшебном ковре есть еще шесть кул-лехов, - съехидничал Биллингс.

- Нет, довольно. Жадничать тоже ни к чему.

- Отлично, тогда поехали.

Дуньязада погасила светильники, вдвоем с Биллингсом они помогли погрузить кувшины в сани. Снаружи занимался рассвет, тьма рассеивалась. Когда Дунни и Али уселись, Биллингс задул последнюю лампаду и поднялся на борт. Тобоган взмыл в сереющее небо и, обогнув гору, устремился на запад.

Птицы рухх либо спали, либо не торопились выбраться из гнезда - по крайней мере, поблизости их не наблюдалось. Внизу мелькали бесконечные вершины и холмы с островками зелени. Биллингс без труда отыскал брешь, но осознал это лишь тогда, когда испещренная оазисами пустыня сменилась голой равниной со смутными очертаниями гор.

Впереди замаячили руины.

- Я знаю, где мы! - воскликнул Али-Баба. - Это мертвый город Бадор. Дом моего отца прямо за холмами.

— Прежде, чем отправиться в твой дворец, Билл, давай отвезем Али домой, - попросила Дуньязада.

Она по-прежнему хочет к нему во «дворец» или просто боится сказать, что полюбила другого? Впрочем, какое ему дело, ведь никакого дворца нет. Однако на душе было тоскливо. Может, виной всему усталость, из-за нее в голову лезут всякие глупости.

- Али, показывай дорогу.

Хотя Али-Баба сказочно разбогател, ферма его отца никогда не знала достатка. К тесному домику, сложенному из глиняных кирпичей, примыкали две глиняные постройки, одна из которых служила конюшней. Зато домашней птицы во дворе было в избытке, рядом на лугу паслись козы.

При виде «волшебного ковра» родители и старший брат Али, Касим, застыли как вкопанные. Они наперебой восхищались Дуньязадой, а на Биллингса посматривали с благоговением.

Когда в дом внесли куллехи, глаза немногочисленной родни чуть не выскочили из орбит. Тем временем, Биллингс опорожнил кувшины с водой и преподнес их семейству в качестве подарка. Оставшиеся канталупы Дуньязада вручила матери Али, которая как раз собиралась готовить завтрак.

За столом Али поведал о приключениях в стране джиннов. Большая часть рассказа посвящалась Дуньязаде. Юноша в подробностях живописал, как она танцевала перед разбойниками, дабы усыпить их бдительность, как потерла лампу эстетики и призвала на помощь Дахиша, как заключила могущественных джиннов в медные кувшины и как обманом заставила «людей из окон» вернуться в их комнатушки. Всю дорогу Али смотрел на Дунни, и его взгляд светился обожанием, какое свойственно лишь молодым и влюбленным.

После завтрака Али-Баба опустошил куллехи на пол и прибавил к солидной груде богатств содержимое карманов. Родственники уселись в кружок и принялись считать побрякушки; их глаза блеском затмевали драгоценности. Оставив семейство за увлекательным занятием, Али устроил гостям экскурсию по ферме. После того как Дуньязада покормила кур, все трое отправились на пастбище. И снова Али ударился в воспоминания о любимой Бадр-аль-Будур. Юноша чуть не плакал, Дуньязада тоже с трудом удерживалась от слез. Биллингс скрипнул зубами. Только очередной душещипательной истории про козу ему сейчас не хватало! Он устал, мечтал о ванной и вдобавок чувствовал себя отвратительно. Сказанная им ложь в подсознании разрослась до размеров бетонной плиты.

- Дунни, нам пора.

Она подняла заплаканное лицо, и непонятно, чем были вызваны слезы: скорбью по Бадр-аль-Будур или нежеланием уезжать. Ясно другое - «дворец» потерял для нее всяческое очарование, Дуньязада скорее предпочла бы остаться на ферме и покормить кур. Однако вслух она произнесла лишь:

- Как скажешь, Билл.

Настало время прощаться. У Али вновь увлажнились глаза, но на сей раз оплакивал он отнюдь не козочку.

— Дуньязада, теперь ты знаешь, где я живу. Может, как-нибудь заглянешь в гости?

- Обязательно.

Али с сомнением покосился на Биллингса, потом на тобоган и тяжело вздохнул.

— Если честно, не верится.

Улыбнувшись, Дуньязада вручила ему лампу эстетики.

- Возьми в залог моего возвращения. Только береги ее как зеницу ока и поклянись ни в коем случае не тереть!