Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна

Ефрем Янкелевич, Андрей Сахаров, Моррис Припстейн, Елена Боннэр в доме Морриса и Флоренс Припстейнов, Сан-Франциско, 12 августа 1989 г.

«Защита прав человека — не идеология, а насущная необходимость», — мудро заметила Руфь Григорьевна Боннэр во время одной из дискуссий на эти темы в кв. 68. Интересно, что западные коллеги, выступавшие в защиту Сахарова и других советских ученых, достаточно четко делились на тех, кто понимал простые человеческие мотивы голодовок Сахарова, их нравственную «насущную необходимость», и тех, кто не мог это осознать, мысля «более крупными» — идеологическими, политическими категориями. Назову некоторых ученых из числа тех, кто понимал: это в США Джоэль Лебовиц (Joel Lebowitz) и его коллеги из американского Комитета озабоченных ученых (Committee of Concerned Scientists) и Моррис (Мойше) Припстейн (Morris (Moishe) Pripstein) и его соратники из Комитета SOS («Sakharov, Orlov, Scharansky»), это во Франции Луи Мишель (Louis Michel) и Жан-Клод Пекар (Jean-Claude Pecker), в Израиле Гарри Липкин (Harry Lipkin) из института Вейцмана в Реховоте, в Норвегии физик Кристоффер Йоттеруд (Kristoffer Gjotterud).

Ирина Браиловская (жена ученого-отказника), Джоэль Лейбовиц, Елена Боннэр. На Чкалова, начало 80-х.

С Кристоффером Йоттерудом связан один удивительный эпизод, которым не могу не поделиться в этих воспоминаниях. Он принимал нас — меня с женой Ларисой Миллер и детьми — в Норвегии во время нашего первого визита за рубеж в самом начале перестройки в июне 1989 года. И надо же такому случиться, что именно в эти дни Осло посетили А. Д. Сахаров и Е. Г. Боннэр. Для Андрея Дмитриевича это был первый в жизни визит в Норвегию, а для Елены Георгиевны — второй, через 14 лет после того, как она в декабре 1975 года получала здесь Нобелевскую премию Сахарова. Это был очень теплый прием. Помню выступления А. Д. и Е. Г. — в основном на острые кровоточащие темы текущего дня в СССР. А на банкете они сидели напротив замечательной Аасе Лионес (Aase Lionaes), бывшей в 1975 году Председателем Нобелевского комитета парламента Норвегии. И Андрей Дмитриевич, поднимая тост в ее часть, сказал к восхищению присутствующих, что Аасе напоминает ему его бабушку. Хотя, конечно, понять, насколько это высокая оценка, можно только зная, каким человеком была Мария Петровна Домуховская-Сахарова. «Когда-то Андрей Дмитриевич, прочтя еще в рукописи мою книгу „Дочки-матери“, сказал: „Ты от бабушки родилась“, и я ему ответила: „Ты тоже“». (Елена Боннэр, в книге «Вольные заметки к родословной Андрея Сахарова».

Урок 2. И еще один нетривиальный урок общественной деятельности Сахарова, Боннэр и других советских правозащитников состоит в том, что эта деятельность была успешной. Успешной в ситуациях, казалось бы, совершенно безнадежных, когда каждый такой успех воспринимался как чудо. Одно из своих выступлений о Сахарове я так и назвал «Научный метод производства чудес»[189]

.

Сколько раз приходилось слышать, что Сахаров сражается с ветряными мельницами, что он занимается ерундой, нелепо рискуя и собой, и окружающими, и т. п. Да, в искусственно созданной ситуации невозможности получения Еленой Георгиевной медицинской помощи в СССР Сахаров требует, чтобы ее выпустили для лечения за рубеж. Безумие? Конечно, безумие — в рамках советских понятий. Но ведь добился! Это 1974–1975 годы. Аналогичное чудо в декабре 1981 года, когда своей победой в смертной голодовке А. Д. и Е. Г. сломали все советские стереотипы (случилось это чудо, по всей видимости, поличному распоряжению Л. И. Брежнева, уже очень больного, в значительной мере отключенного от этого мира, — см. статью академика А. Б. Мигдала в книге [9]; но ведь надо было так заострить вопрос, чтобы информация до Брежнева дошла, и чтобы он захотел помочь). И, конечно, чудо, что Елене Георгиевне — ссыльной «зверюге в юбке», как ее величали на заседании Политбюро ЦК КПСС 29 августа 1985 г., на том же заседании по предложению М. С. Горбачева разрешили перерыв в ссылке и выезд в США для проведения операции на сердце. Сахаров добился этого двумя длительными мучительными голодовками в 1984 и 1985 гг. И победил!

Каждая победа Сахарова, и в целом правозащитного движения, в спасении конкретных людей что-то, хотя бы немного, сдвигала на самой вершине пирамиды власти в СССР, сдвигала в сторону будущих преобразований. Механизм этих чудес достаточно универсален — надо достучаться до самых верхов так, чтобы они сочли за благо менять стандартный ход событий. А достучаться до них можно было только «из космоса», то есть через лидеров других стран и через значимое для советской верхушки зарубежное общественное мнение.