Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна

Так в 1970 г. спасли двух участников «самолетного дела», приговоренных к высшей мере. Или, к примеру, один из основателей Московской Хельсинкской группы Анатолий Щаранский не был расстрелян, хотя прокурор этого требовал, потому что удалось создать мировое политическое цунами в защиту Орлова, Гинзбурга и Щаранского, удалось подключить даже коммунистов Франции, столь значимых для советских партийных идеологов. Я тогда тоже внес свои пять копеек — написал заявление «Еврокоммунизм и права человека», передавали его по «вражеским голосам». Но тогда многие работали в этом направлении. Это 1978 год.

Да и автор этой заметки не был арестован в начале 1980-х только благодаря огромной кампании, инициированной моими в прошлом московскими, потом зарубежными ближайшими друзьями, а также «Комитетом озабоченных ученых» (который обратился к 600 американским коллегам с призывом писать советским верхам «в защиту»), Комитетом SOS (Сахаров, Орлов, Щаранский); и спасибо сенатору от штата Айова Чаку Грассли, который направил в 1983 г. Председателю КГБ СССР такую телеграмму: «Уважаемый господин Чебриков, я слышал, что у вас преследуют физика Бориса Альтшулера. Прошу Вас принять к сведению, что в моем штате производится 80 % той сои, которую СССР закупает в США»[190].

А. Щаранский, А. Сахаров, Е. Боннэр, на Чкалова, 1976 г.

Или еще один наглядный пример — чудо освобождения из психбольницы барда Петра Старчика, принудительно госпитализированного 15 сентября 1976 г. за домашние концерты, на которых он, среди прочего, пел и такое (слова народные): «Жестокий закон для народа создали // Настроили тюрем, кругом лагеря, // И тысячи тысяч этапам гнали // Туда, где в безмолвии стынет земля…», — и далее то, что так уместно процитировать сегодня в год столетия Великого Октября: «И кто испытал эти страшные муки, // Тот проклял Октябрь и Советскую власть…». Или «Владимирскую прогулочную» Вити Некипелова[191]

— о прогулочной клетке во Владимирской тюрьме, где звучит: «Даже и небо решеткою ржавою красный паук затянул». Или «Ах, не додержали, не добили…» на слова Юлия Даниэля: «Триста лет татары игом гнули // Только убедились — не согнешь. // Мы их в пятьдесят лет так согнули, // В триста лет потом не разогнешь». В общем его КГБ предупреждало, предупреждало, а потом забрало на бессрочное проживание в психбольнице. Ситуация, казалось бы, совершенно безнадежная. Но спасло коллективное обращение друзей к Президенту Франции Валери Жискар д’Эстену, главная мысль которого: посадили в психушку за исполнение песен в собственном доме. Петра после месяца мучительной «терапии» галоперидолом неожиданно переводят в легкое отделение, а 15 ноября того же года отпускают домой. КГБ получило тогда полный нокаут. Да и в нашей теперь уже 20-летней работе по защите прав детей в Новой России мы применяем те же методы — поэтому всегда удается выручать в тоже, казалось бы, безнадежных конкретных случаях. Правда, с системными реформами дело обстоит сложнее.

В гениальной песне «19 октября» Юлия Кима и Владимира Дашкевича говорится: «И спасти захочешь друга, да не выдумаешь, как…». Но вот выдумывали. И спасали. Итак, есть белый лист бумаги, на котором изображаются какие-то знаки, слова: письмо, заклинание. И совершенно невероятный от этого эффект. Вот создание таких общественно-политических «цунами» в защиту конкретных людей и было нашей непростой задачей, требующей творческого подхода и нетривиальных решений — при минимуме допустимых средств. Поскольку единственное оружие правозащиты — гласность, а насилие исключено принципиально. Как точно, перефразируя в активный залог известную парадигму Льва Толстого, определил правозащиту Леонард Терновский[192]: «Противление злу ненасилием».

А по поводу унылых разговоров о правозащитном «сотрясении воздуха» уместно дать слово Елене Георгиевне Боннэр (из статьи 1990 года):