Андрей Столяров

Парень мягко, будто тряпичный, сминается, падает на колени и утыкается лицом в мох.

— Пошли!

Я подхватываю Машеньку на руки и, прикрывая лицо от иго­лок, тащу ее через ельник, к джипу. Павлик, в свою очередь, помогает подняться Лизетте. Ма­шенька очень не вовремя вдруг приходит в сознание, приот­крывает глаза и невнятно что-то бор­мочет. Я — также невнятно — успокаиваю ее: «Сейчас… сей­час…» Ключ от машины, как и ожидалось, тор­чит в замке. Я разворачиваюсь рывками, по ходу дела осваи­вая управление (водить джип мне раньше не доводилось), и направляю его по проселку.

Джип переваливается на промоинах.

Машенька широко распахивает глаза:

— Мама!.. Я к маме хочу!..

Лизетта перетаскивает ее к себе на колени:

— Мы к твоей маме едем, Машенька, едем… Раньше мы с тобой ножками шли, ты помнишь? А теперь едем, так будет быстрее.

— Это ты, Лиза?

— Я, Машенька, я… Как ты себя чувствуешь?

— Ну… вроде бы… хорошо.

— Голова не кружится, не тошнит?

— Вроде бы — ничего…

— Тогда просто сиди. Или лучше поспи. Закрой глаза. Откроешь — а мы уже и приехали…

Я делаю засечку в памяти, что по приезде Машеньку все-таки следует показать врачам. Проверить на сотрясение мозга, на внутреннюю гематому. Так бывает: ударился человек головой, вроде не сильно, но лопнул мелкий сосудик, стала накапливаться кровь под черепом, он этого сначала не чувствует, а потом, как бы ни с того ни с сего, вдруг — бац, и падает… В общем, обязательно надо провериться. Кстати, кто бы еще проверил меня самого? Я только сейчас начинаю осознавать, что именно со мною про­изошло, и у меня по все­му телу пробегает тревожная, непри­ят­ная дрожь. Даже джип на­чинает слегка вилять. Я вспо­минаю, как увидел парней, рвущих на Лизетте одежду, как она кричала — криком, переходящим в беспомощный плач, как ей выламывали руки назад и как при этом во мне, из неведомых доселе глубин, возникла и прорвалась наружу темная, невидимая волна, как она выросла чуть ли не до небес и как бесшумной махиной обвалилась на землю, сшибая с ног всех, попавших под ее обморочную тень.

Что это для меня означает? Неужели доктор Менгеле был все-таки прав: я уже не человек, а некое непонятное и опасное существо, хомо новус, которое идет на смену обычным людям? И сколько нас на Земле, таких, которые могут не просто сканировать, «читать» чужое сознание, но и полностью отключать его, получая над окружающими абсолютную власть? Лорд — вне всяких сомнений, Чак — возможно, во всяком случае вероятность этого весьма велика. Значит, вместе со мной только трое. На первый взгляд, ерунда, капля в море, которой из-за ее ничтожности можно пока пренебречь. Однако ведь был, я помню, кто-то еще, кто-то, по­ставивший на семинаре сверкающий зеркальный барьер, чуть не ослепивший меня. По­лу­чается, что нас как минимум четверо. И потому естест­вен­но всплывает фундаментальный вопрос: эта инициация про­ис­ходит толь­ко в среде экспер­тов, в среде тех, кто пережил из­вестный «инцидент первого дня», или зарождение хомо новус — обширный процесс, он уже идет во всей человеческой популя­ции?

Ладно, об этом — потом.

Я говорю:

— Посмотрите, там, за задним сиденьем, должна быть аптечка.

Павлик приподнимает коробку с напечатанным на ней красным крестом:

— Вот она!

— Лиза, займись-ка его лицом. Вытри кровь, найди пластырь, заклей…

— Да ладно, — бурчит Павлик. — Я сам…

— Аккуратно надо… А то будешь пугать людей, привлекать внимание. Нам это ни к чему.

— Ну-ка повернись! — строгим голосом приказывает ему Лизетта.

Павлик поднимает лицо, и она начинает осторожно его обтирать. Я наблюдаю за ними через верхнее зеркальце. Вижу, как Павлик трепещет, а Лизетта, напротив, вошла во вкус требо­ва­тельной медсестры и командует:

— Выше голову! Чуть левее!.. Левей-левей, говорю, мне не видно!..

Затем они находят там же бутылку с водой.

Мы все жадно пьем.

Лизетта вздыхает:

— Еще бы поесть.

— Чего нет, того нет…

Я включаю приемник. Женский голос с металлическими, воз­бужденными интонациями сообщает, что террористы из организации «Кагонда Ману» согласились отложить срок своего ультиматума на семьдесят два часа. Вместе с тем угрозы их остаются в силе: если арконцы, «порожде­ния дьявола», к тому времени не уйдут, будут казнены следующие десять школьниц… Террорист, взявший сегодня утром в заложники груп­пу туристов на вершине Эйфелевой башни в Париже, также согласился ждать еще семьдесят два часа. По пред­варительным данным, это белый мужчина, этнический фран­цуз, недавно перешедший в ислам. Заложникам, после переговоров с полицией, удалось передать лекарства, воду, еду… Сведения об аналогичных захватах заложников в Мюнхене, Антверпене и Шанхае пока официально не подтверждены…

Лизетта, застывшая с бутылкой воды в руках, говорит тихим голосом:

— Боже мой…

Джип подскакивает на ухабе.

Она вскрикивает.

Вода плещется ей на колени…