Андрогин. Новая эра (СИ)

Таким образом, ему удалось ощутить себя, так сказать, в шкуре настоящего больного. Но затем он сделал еще более сложный поступок. Полностью вышел из этого состояния. Знаете, это как в экспериментах, когда известный спортивный тренер с идеальной фигурой набирает от сорока килограмм веса, азатем показывает, как он с этим борется. Так вот, наш профессор сменил роль, в попытке вернуть себе былое нормальное состояние. Он стал снова заниматься спортом: бег трусцой, теннис, пешие прогулки, и вообще активный образ жизни, наполнил свою жизнь положительными оттенками и эмоциями, снова вернувшись к старым друзьям, а они явно желали видеть его в хорошем самочувствии, слушал энергичную, позитивную музыку. В итоге, за такой же короткий срок, сменив внешнюю среду, он смог вернуть себе прежнюю жизнь, полностью восстановиться, как важный член общества. Ему можно только похлопать, – и Иннокентий демонстративно захлопал.

– Зачем вы мне это рассказываете?

– Я говорю это лишь к тому, что если вы здесь по собственному желанию сюда попали, то и выйти отсюда можете так же.

– Я этого не хочу.

– Не хотите чего?

– Отсюда выходить.

– От себя ведь не скроетесь, Жанна. Даже здесь.

– Не надо казаться таким добрым и разговаривать со мной так. А еще не задавайте вопросы, которые вас на самом деле не интересуют, да и поспешных выводов не делайте.

– Ой, как все серьезно. Прямо столько ультиматумов! Но ведь я должен приблизить ваше выздоровление.

– Я здорова.

– Мы все здоровы, – подмигнул ей врач.

– Напомните, как вас зовут.

– Обращайтесь ко мне просто Иннокентий.

– Хорошо, Просто Иннокентий. Я хочу, чтобы вы сразу поняли, что мы с вами на двух разных полюсах.

Доктор едва скрыл ухмылку, пробормотав про себя: «так и есть», но Жанна не услышалаэто либо просто не обратила внимания.

– Я хочу, чтобы вы знали и понимали мою позицию. В страшном сне я не могла себе представить, что окажусь в доме для душевно больных. Теперь я понимаю, что и я сама – эта самая душевно больная. И никогда не стоит зарекаться от подобных вещей. Недавно, если не ошибаюсь, в 2014 году, я была на выставке «Психиатрия – индустрия смерти». И этой фразой, этим названием я хочу ознаменовать все мое отношение и к вам, и ко всему, что вы делаете.

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Иннокентий.

– Я считаю, что тот факт, что психиатры хотят разобрать личность человека на маленькие кусочки, это просто преступление, нивелирование внутренней реальности и личной свободы человека. Если что-то кажется другим нерациональным или нереальным, это уже называют отклонениями психического здоровья. Человек уже, видите ли, психически болен.

Все это лишь покрывает жестокое обращение с пациентами во время их, так называемого, лечения. Еще с самого начала появления этой вашей науки к больным применялись прямо таки орудия пыток, это вы называете лечением? Инсулиновый шок, ледяная ванна, электросудорожная терапия, лоботомия? Это, по-вашему, гуманно?

Сейчас же это простая индустрия наравне с продажей курток. Психиатры наживаются на продаже наркотиков людям в целях излечения, армия антидепрессантов делает из людей зомби, а трудных подростков, которых просто не пытаются понять, называют ненормальными и лепят им психические расстройства. Все это шарлатанство и верх антигуманизма.

– Все? Что же, тогда скажите мне, Жанна, вы когда-то видели по-настоящему душевно больных?

– В смысле?

– В прямом. Больных людей. Тем, которым правда необходимо лечение. Которые устали от себя или вообще не отдают отчет тому, что они делают. Вы видели, как они отравляют жизнь и себе, и своим родственникам? Понимаете, что такое неадекватность? Кого вы собираетесь судить? Тех, кого вы не знаете? Тех, кто помогает спасти семьи, жизни? Да, я не скрою, все то, что вы говорите, было и есть. Но ведь всегда есть добро и зло, плохая и хорошая стороны монеты. Вы знаете, что, допустим, шизофрения бывает не только наследственная, а приобретенная из-за наличия воспалительных, гнойных процессов в организме? Больной не знает, что происходит, но он полностью перестает себя контролировать. Куда всем от него убежать? А ему кто поможет? Может быть, по-вашему, поистине гуманным будет убить его? Избавить от него общество? Или как?

– Вы ничего не понимаете.

– Конечно. Вы понимаете все. Я не спорю.

В комнате воцарилась тишина.

– Вы все равно меня не переубедите.

– А я и не стремлюсь. Скоро вы сами убедитесь в том, что не правы.

– Никогда.

– Не зарекайтесь, Жанночка. Не существовало бы нас, вам было бы некуда убежать, не так ли? И вообще, радуйтесь, что ваши родители позаботились о таких достойных условиях вашего пребывания. По-другому вы бы запели в местной государственной больнице.

Жанна хмыкнула.

Врач покачал головой и добавил: