Английский язык с Джеком Лондоном. В далекой стране (рассказы)

His imagination ran riot, till it became to him a fetish. Sometimes he followed the path it pointed across the dismal dominions, and allowed his soul to become saturated with the Fear. He dwelt upon the unseen and the unknown till the burden of eternity appeared to be crushing him. Everything in the Northland had that crushing effect, — the absence of life and motion; the darkness; the infinite peace of the brooding land; the ghastly silence, which made the echo of each heart-beat a sacrilege; the solemn forest which seemed to guard an awful, inexpressible something, which neither word nor thought could compass.

The world he had so recently left (мир, который он так недавно покинул; to leave — покидать, оставлять), with its busy nations and great enterprises (с его деятельными народами и огромными предприятиями), seemed very far away (казался очень далеким). Recollections occasionally obtruded (время от времени навязывались воспоминания), — recollections of marts and galleries and crowded thoroughfares (воспоминания о ярмарках, галереях и заполненных толпами оживленных улицах;

mart — ярмарка; рынок; крупный торговый центр; магазин; thoroughfare — оживлённая улица), of evening dress and social functions (о вечерних платьях и званых вечерах), of good men and dear women he had known (о добропорядочных мужчинах и прелестных женщинах, которых он знал), — but they were dim memories of a life (но это были тусклые воспоминания о жизни) he had lived long centuries agone (которой он жил долгие века тому назад), on some other planet (на какой-то другой планете). This phantasm was the Reality (вот этот фантом был Реальностью). Standing beneath the wind-vane (стоя под флюгером), his eyes fixed on the polar skies (с глазами, прикованными к полярным небесам), he could not bring himself to realize (он не мог заставить себя осознать; to bring — заставлять, убеждать) that the Southland really existed (что земли на Юге действительно существуют), that at that very moment it was a-roar with life and action (что в этот самый момент они шумят жизнью и деятельностью).

recently ['rJsntlI], century ['senCurI], exist [Ig'zIst]

The world he had so recently left, with its busy nations and great enterprises, seemed very far away. Recollections occasionally obtruded, — recollections of marts and galleries and crowded thoroughfares, of evening dress and social functions, of good men and dear women he had known, — but they were dim memories of a life he had lived long centuries agone, on some other planet. This phantasm was the Reality. Standing beneath the wind-vane, his eyes fixed on the polar skies, he could not bring himself to realize that the Southland really existed, that at that very moment it was a-roar with life and action.

There was no Southland (не было никаких южных земель), no men being born of women (ни мужчин, рожденных от женщин), no giving and taking in marriage (ни вступления в брак: «ни выдавания и взятия замуж»). Beyond his bleak sky-line there stretched vast solitudes (за унылым горизонтом простирались безбрежные и безлюдные места; solitudes — уединенные, безлюдные места), and beyond these still vaster solitudes (а за ними еще более обширные и безлюдные места). There were no lands of sunshine (не было земель с солнечным светом), heavy with the perfume of flowers (насыщенных ароматом цветов; heavy with — насыщенный чем-либо). Such things were only old dreams of paradise (такие вещи = все такое было лишь прежними мечтами о рае). The sunlands of the West and the spicelands of the East (солнечные края Запада и благоухающие земли Востока), the smiling Arcadias and blissful Islands of the Blest (улыбающиеся Аркадии и блаженные Острова Благословенных), — ha! ha (ха! ха!)! His laughter split the void and shocked him with its unwonted sound (его хохот расколол пустоту и потряс его своим непривычным звучанием; to split — раскалывать/ся/; расщеплять/ся/

). There was no sun (не было солнца). This was the Universe (это была Вселенная), dead and cold and dark (мертвая, холодная и темная), and he its only citizen (и он ее единственный гражданин). Weatherbee (Уэзерби)? At such moments Weatherbee did not count (в такие моменты Уэзерби не считался). He was a Caliban, a monstrous phantom (он был калибаном,[17] чудовищным призраком), fettered to him for untold ages (прикованным к нему на бесчисленные века), the penalty of some forgotten crime (наказание за какое-то забытое преступление).

perfume ['pWfjHm], paradise ['pxrqdaIs], laughter ['lRftq]