Английский пациент

В то лето у английского пациента был слуховой аппарат, так что он слышал все, что происходило в доме. Янтарная раковина, вставленная в ухо, передавала все случайные шумы – скрежет стула по полу в коридоре, стук когтей собаки за дверью; когда он подкручивал регулятор звука, можно было даже услышать дыхание пса или крик сапера на террасе. Так английский пациент узнал о присутствии сапера на вилле, еще не видя его, хотя Хана старалась, как могла, оттянуть момент встречи, зная, что они могут не понравиться друг другу.

Но однажды, войдя в комнату английского пациента, она увидела там сапера. Он стоял у кровати, руки на автомате, перекинутом за плечи. Ей не понравилось это небрежное обращение с автоматом: ленивый поворот тела, когда она вошла, как будто оно было осью колеса, и автомат пришит к его плечам, предплечьям и загорелым узким запястьям.

Англичанин повернулся и сказал:

– А мы отлично поладили!

Раздражало, что сапер вторгся в ее владения, казалось, он всюду преследовал ее. Кип, зная по рассказам Караваджо, что англичанин разбирается в оружии, начал обсуждать с ним проблемы разминирования. Пациент оказался богатым источником знаний об оружии союзников и противника. Ему было известно не только о нелепых взрывателях итальянских мин, но и многое другое, например подробная топография этого района Тосканы. Вскоре они уже набрасывали на листке бумаги чертежи бомб, обсуждая их особенности и действие.

– В итальянских минах взрыватели установлены вертикально и не обязательно в хвосте.

– Да, но это еще зависит от того, где их делают. Если в Неаполе, то так оно и есть, а в Риме мины делают уже по немецкой технологии. Конечно, в Неаполе, еще в пятнадцатом веке…

Это означало, что сейчас пациент опять унесется в прошлое и будет долго объяснять исторические корни событий, но молодой солдат не привык просто молчать и слушать. Он нетерпеливо перебивал англичанина, когда тот делал паузы, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями для нового витка. Солдат откинул голову и посмотрел в потолок.

– Нам следует сделать гамак, – задумчиво сказал сапер Хане, когда та вошла, – и пронести его по всему дому.

Она посмотрела на них, пожала плечами и вышла.

Когда Караваджо наткнулся на нее в коридоре, девушка улыбалась. Они постояли немного, прислушиваясь к разговору за дверью.

– Я говорил вам о том, что думаю по поводу восхваления Вергилием[33] человека, Кип? Позвольте мне…

– У вас работает слуховой аппарат?

– Что?

– Включите его…

– Мне кажется, он нашел друга, – сказала Хана Караваджо.

Она выходит во двор, на солнце. Днем в водопровод подают воду, и в течение двадцати минут она льется из кранов в фонтане. Хана снимает туфли, влезает в сухой резервуар фонтана и ждет.

Стоит запах скошенной травы. В воздухе роятся мухи, натыкаясь на нее, как на стену. Подняв голову и посмотрев под верхнюю чашу фонтана, в тени которой сидит, девушка замечает скопление водяных пауков. Ей нравится сидеть здесь, в каменной колыбели, вдыхать прохладный густой запах из наливного отверстия, словно из подвала, который открыли впервые после зимы, а снаружи висит жара. Она стряхивает пыль с рук, босых ног, туфель и потягивается.

Слишком много мужчин в доме. Она дотрагивается губами до обнаженной руки выше плеча и чувствует запах своей кожи, знакомый запах. Свой вкус и аромат. Помнит, когда впервые ощутила его: где-то в подростковом возрасте, когда присасывалась губами к собственному предплечью, чтобы научиться целоваться, или обнюхивала запястья, или склонялась к бедру, стараясь вдохнуть свои запахи. Складывала ладони вместе и делала выдох, чтобы потом ощутить ароматы своего дыхания. Она потерла ступнями пестрое дно фонтана. Сапер рассказывал, как в перерывах между боями приходилось спать возле скульптур. Он помнил одну из них, показавшуюся красивой, – скорбящего ангела, в котором можно было обнаружить и мужские, и женские черты. Он лежал под ней, глядел вверх – и впервые за все время войны почувствовал умиротворение и покой.

Она вдыхает затхлый запах влажного камня.

Как умирал отец? Боролся ли он за жизнь или умер тихо? Лежал ли на кровати, как английский пациент, важно распростершийся на своем ложе? Кто ухаживал за ним? Чужой или близкий? Чаще чужой человек может сделать намного больше, чем близкий: попадая в руки незнакомого человека, вы обнаруживаете зеркало собственного выбора. В отличие от сапера, ее отец не был приспособлен к жизни. Разговаривая, так смущался, что проглатывал некоторые слова. Мать жаловалась, что в любых предложениях Патрика всегда терялись два или три решающих слова. Но Хане это нравилось. В нем не было духа феодала, но была неопределенность, нерешительность, что придавало своеобразное очарование. Он был не похож на других. Даже у английского пациента иногда проявлялись повадки феодала. А отец был голодным призраком, которому нравилось, что вокруг уверенные, даже грубые люди.