Анизотропное шоссе. Путеводитель по дорогам, которые выбирают

Но Умник… Он же без дела работать не может. Ему еще и болтать надо. Принялся он, значит, мне — мне! — про город рассказывать. Байки, значит, травить. Причем байки-то все сплошь сказанные — пересказанные, от Башки наверняка и услышанные. Про то, что раньше города другими были. На месте, то есть, города стояли и никуда не двигались.

— Как же, — спрашиваю для поддержания разговора, — люди в них попадали?

— Люди в них, дяденька, не попадали, — отвечает. — Люди их сами и строили.

— Ну-ну, — отвечаю. — Вот ты наверняка все книжки про города прочел?

— Не все, дяденька, — скромничает наш Умник. — Но многие прочитал, да.

— Если бы в шары не гонял, все бы осилил, — вроде как подкалываю.

— Я шарики запускаю, чтобы быстрее считать научиться, — и глазом не моргнет.

Ну, ладно, продолжаю:

— И что в этих твоих книжках написано?

— Много чего, — говорит, не понимает — к чему я клоню.

— Ну, например, написано там как города росли?

— Да, дяденька, написано.

— Вот, — торжествую, — а ты мне говоришь — люди их строили! Росли города, понимаешь? Росли!

Положил я его на лопатки. Победу, значит, одержал. Он, понятное дело, не сдается. Мямлит, что это какая-то там метафора, начинает про бульдозеры рассказывать, подъемные краны. Заслушаешься!

Мы в этом городе испокон живем. Не упомнить — когда в него попали. Я и сам смутно припоминаю, что мы в те времена в каком-то другом месте жили. Деревья там были, как в сквере. Только большой сквер, огромный. А однажды заснули, проснулись — кругом город и стена. Только я о том помалкиваю. Потому как Башка не одобряет, когда кто-то прошлое поминает. И повторяет: «Человек был дик и зол, пока город его к себе не взял, не приютил, за что городу мы навечно обязаны». А Башка он потому и голова города, что никакой Умник с ним не сравнится.

В общем, работает наш Умник не покладая рук. Я ведь зачем резину тяну? Не только потому, что работы непочатый край. Еще и в воспитательных целях. Чтоб, значит, не расслаблялся. Красные Кнопки Красными Кнопками, а у каждого из нас дело имеется, которому мы всеми нашими приспособлениями служим. Приспособлений только Башка не имеет, да Умник, но первому их и приспособить некуда, а со вторым дело поправимое — завтра же к Механику нагрянем, чтобы он перво-наперво колесами занялся, а там глядишь и пылесос к Умнику приспособим, есть идейка на этот счет.

Тут и смеркаться начинает, лампы зажигаются, народ домой колесит, кто сам, а кто с Шофером. Только сейчас и понимаешь — какое нужное дело делаем. Дороги чистые, мусора нет, утилизаторы даром что дымят, а лампочки от них ярче загораются. Красота неописуемая.

— Ладно, — говорю. — На сегодня достаточно. Хорошо поработали. Завтра еще лучше дело пойдет. Соображаешь?

— Соображаю, — кивает Умник, только радости в его голосе не особенно слышно. Ну, да ничего. Уработался Умник. Это тебе не в библиотеке книжки почитывать и не шарики гонять.

— Дяденька, а зачем мы в библиотеку пришли? — спрашивает Умник.

Но я виду не показываю, пусть сюрприз будет, отшучиваюсь, мол, так он меня своими книжками заинтересовал, что решил на сон грядущий подобрать и себе чего почитать. Нет ли у него на примете что-нибудь про мусороуборку? Заодно и Башке спасибо большое скажу за помощника, угодила городская голова, угодила.

Все получилось, как и рассчитывал. Я ведь ученый, сколько раз здесь прибирался, знаю, что Башка в это самое время кормится, а когда он кормится — делай с ним, что хочешь, глазом не моргнет. Собственно, я потому и убираюсь, что Башку куда хочешь можно сдвинуть, мусор из-под него вымести.

— Вот, — говорю Умнику и на Башку, которого трубки опутали и жидкость сладенькую прямо в мозги вливают, показываю, — вот здесь то и находится, чего ты искал.

Не понимает Умник, на городскую голову таращится — огромную, бугристую, глаза к переносице съехали, губища отвисли, слюну пускают.

— Вы, — говорит, — про что, дяденька? Это ведь Башка. Где Башка находится, я и так знал. Вы говорили, что покажете, где Красная Кнопка живет.

— Эх, малец, — усмехаюсь. — Вот под Башкой твоя Красная Кнопка и живет. Сейчас мы Башку подвинем немного в сторонку, сам все и увидишь.

— А! Подземный ход там? В ее жилище? — никак не может сообразить Умник. Может, зря его Умником прозвали?

— Давай, — говорю, — взялись, только осторожно, в слюну не вляпайся, очень она у него липкая. Не отмоешься.

Башка недовольно морщится, пузыри пускает, но мы с Умником в его щеку уперлись, пару раз качнули, сдвинули. Как раз настолько, чтобы нужное перед нами и открылось.

— Ой, — говорит Умник. — Ой, дяденька.

— Получай, — веником его по спине хлопаю, — свою Красную Кнопку. Заслужил. Хотя и не знаю, что ты с этой ерундой делать будешь.

Умник-то ведь что думал? Он думал, Красная Кнопка — как мы. Самая обычная, с приспособлением. А красная кнопка — в брюхе. Или на голове.

А Красная Кнопка — вот она, под Башкой красуется, в пол вделана, только сверху стеклом прикрыта.

Я ведь сразу смекнул, о чем Умник толкует, только вида не подавал. Сколько раз под Башкой убираюсь, столько раз на эту Красную Кнопку и смотрю. Большая такая, ребристая.