Анхен и Мари. Выжженное сердце

– Потому что ты её не знаешь. Мне стыдно было тебе рассказывать об этом. Леночка Федотова заявила о пропаже дорогой вещицы, я занервничала, и директор гимназии меня разоблачил. Я рыдала в его кабинете. Он грозился увольнением и позором. Тут вошла Ольга. Они тогда только поженились, и господин Колбинский души в ней не чаял. Ольга упросила его замять это дело, я отдала расчёску, и меня не уволили. С тех пор мы подружились с ней.

– Не ожидала такого благородного поступка от Ольги, – Анхен удивлённо приподняла чёрные брови.

– Она чудесная! Ты просто плохо её знаешь, – уверила Мари.

– Чудесная, а мужа на тот свет спровадила, – опять вмешалась в разговор сестёр Акулина.

Служанка прошла, шаркая больные ногами по тусклому паркету, остановилась перед иконами. Перекрестилась трижды – Господи, спаси её душу грешную.

– Возможно, – задумчиво сказала Анхен, не обращая внимания на Акулину. – Я плохо её знаю.

– Ты должна ей помочь, – заявила сестра, присев обратно на стул.

– Как?

– Просто обязана, – сказала Мари, взяв руки сестры в свои.

– Ну как помогу я ей? – не понимала Анхен, пытаясь высвободиться.

– Как хочешь. Ольга невиновна. Если ты ей не поможешь, она отправится на каторгу. А там так ужасно! Там так жутко! Нет, она этого кошмара не выдержит.

– Во-первых, Ольга намного крепче душевно, чем о ней ты думаешь. Во-вторых, я не понимаю, что от меня ты требуешь, сестра.

– Помощи! Вот что. Ты в полиции теперь служишь. Помоги Ольге. Пожалуйста, – сказала Мари с навернувшимися на глаза слезами.

– Ладно. Бог с тобой. Попробую я, – сдалась Анхен.

– Ура!!! – закричала Мари и кинулась обниматься.

– Я не обещаю ничего. Только попробую, – едва смогла выдавить из себя эти слова Анхен в крепких объятиях сестры.

Развод и девичья фамилия

Господин Громыкин расположился за своим столом размером с Марсово поле, уткнувшись в бумаги. В широком вытянутом кабинете сыскарей столы разместились вдоль стен таким образом, что чиновники сидели лицом друг к другу. Стол дознавателя возглавлял сие построение мебели, и его обладатель восседал спиной к большому арочному окну.

Господин Самолётов напротив не мог усидеть на месте и ходил взад-вперёд.

– Ну, что тут понимать-то? О чём ещё думать? Фёдор Осипович, право слово, всё же предельно ясно. Pur et simple! Ольга узнала об изменении завещания и решила убить благоверного, а завещание уничтожить. Вот и всё! – воскликнул делопроизводитель, останавливаясь у стола начальника.

Анхен уставилась на рыжебородого дознавателя. Как он будет парировать на сие заявление? Как? Художница разгладила складку на бордовом платье в пол с чёрной оторочкой, поправила красные в цвет платья серьги. Она вообще любила красный цвет. Ведь он оттенял её смуглую кожу.

– Чем она его отравила? И что за консультация адвоката понадобилась потерпевшему? Это мы знаем? – оторвался, наконец, от бумаг господин Громыкин. – Знаем?

Его узкие глазки под пенсне округлились.

– Никак нет, – уныло ответил господин Самолётов.

– Давайте, друзья мои, подытожим, что мы имеем. Что? – продолжил дознаватель, вставая из-за стола и выходя в проход.

Господин Громыкин сложил руки за спиной и стал вышагивать между рядами столов подчинённых, иногда останавливаясь и обращаясь то к делопроизводителю, то к художнице.

– На сей момент у нас три версии имеются. Первая и главенствующая, с этим я с Вами, молодой человек, согласен, вдова. Ведёт себя подозрительно, лжёт на каждом шагу, выкручивается, скрывает улики и документы. Вторая версия – наследник. Согласитесь, постулат, кто получает выгоду, тот на подозрении, срабатывает всегда.

– А что за третья версия? – не удержалась от вопроса Анхен.

– Мы ничего не знаем о его профессиональной деятельности. Говорят, что господин Колбинский не только директором гимназии служил, он известен как учёный. А вдруг завистники? А вдруг кому-нибудь дорогу перешёл?

Госпожа Ростоцкая и господин Самолётов с восхищением посмотрели на начальника. Об этом они даже не подумали.

– Значит так. Нам нужно узнать о сыне покойного как можно больше. Проверить его алиби. Это раз. Нам нужны сведения о научной работе господина Колбинского. Это два. Ясно задание?

– Яснее не бывает, – кивнули служащие и отправились добывать важную для дознания информацию.

Первым пунктом назначения значился Степан Иванович Колбинский, сын покойного. На квартире они его не застали. Кухарка сказала, что барин в ларабаратории.

– Днём и ночью он тама пропадает. Ага. Умно-о-ой барин-то, учёный, голова такая от, – показала она размер головы Степана Колбинского.

– В университете барин значит, любезная? – уточнил господин Самолётов у кухарки.

– А хде же ещё? Придёт завтрева, кинет вещи грязные прачке на стирку да спать завалится. Отоспится, съест мяса кусок, запьёт квасом и сызнова в ларабараторию уедет. Чудно-о-ой.