Анхен и Мари. Выжженное сердце

Жена Александра Николаевича оттолкнула державшего её городового и прорвалась на допрос, услышав последние слова дознавателя. Купчиха подошла к мужу и влепила ему оплеуху со всей купеческой силушки. А силушки там было много, красавец головы чуть не лишился.

* * *

– Святые угодники! – выругалась Анхен, подходя к доходному дому у Гороховой улицы.

Садилось солнце, подступали осенние сумерки, но она издалека увидела госпожу Вислоушкину – та прогуливалась с белым пудельком по тротуару. Госпожа Ростоцкая думала развернуться и уйти от греха подальше и от унылых разговоров, но от Серафимы Савельевны так просто ещё никто не уходил.

"Вот ведь зараза! Вечно на зрение жалуется, при случае достаёт лорнет в качестве доказательства слепоты своей, а видит всё. Всё видит", – подумала Анхен, но поклонилась в ответ на призывные жесты домовладелицы и подошла к ней.

– Анна Николаевна, голубушка, что же Вы так поздно возвращаетесь. Не ровен час лиходеи Вам встретятся на пути, – пожурила её госпожа Вислоушкина.

– Так и Вы, Серафима Савельевна, не дома чай пьёте. Моцион вечерний решили провести? – ответила госпожа Ростоцкая.

– Засиделась, знаете ли, решила ноги размять, да малыша выгулять.

Госпожа Вислоушкина дёрнула за поводок, пуделёк взвизгнул. Анхен хотела её стукнуть за жестокое обращение с животным, но сдержалась. Старушку и так Бог умом обидел, куда ей ещё лезть с наказанием.

– Раньше Вы из гимназии засветло приходили, а сейчас, что ни день, то допоздна. Вот ведь как в полиции обращаются с барышнями, – сказала домовладелица, как бы сочувствуя, но потом добавила. – Должно быть, жалование хорошее положили, и вы с сестрой, наконец-то, расплатитесь с долгами.

"Откуда старая карга разнюхала, что я в полиции служу?! Неужели Мари проболталась? Ах, впрочем, какая разница", – подумала Анхен и состроила радостную мину.

– Не волнуйтесь, Серафима Савельевна. На деньги наши Вы ещё и второй доходный дом сможете построить, – сказала художница и, не дожидаясь обиды госпожи Вислоушкиной, направилась через арку во двор.

Дома, у дверей её встретила Джоконда и радостно уткнулась носом в туфли хозяйки-мамы – здоровалась.

– Девочка моя, хорошая моя, – сказала Анхен, приседая рядом с крольчихой. – А я тебе гостинцев принесла – травки свежей.

Джоконда выгнулась, требуя ласки.

– Привет, – сказала Мари, выходя в прихожую. – А я теперь сразу узнаю, когда ты войдёшь. Джоконда слышит твои шаги на лестнице и бежит к двери встречать любимую мать, а нелюбимая мать просто её кормит, поит и лоток с какашками чистит. Акулина отказывается этим заниматься.

– Завели баловство, так сами и чистите за ней ящик-то, – проворчала из кухни служанка.

Анхен чмокнула сестру в щёку – не ревнуй! – и пошла к себе переодеваться. Проходя через гостиную и, увидев накрытый к чаю стол, обрадовалась. Видимо, Мари получила жалование – дымился самовар, стояла коробка из кондитерской Жоржа Мармеладова. Голубая керосиновая лампа отбрасывала тени на обоях. Как же уютно дома!

– Ну, рассказывай, – потребовала сестра, как только Анхен уселась за стол.

Ростоцкая, уже откусившая пирожное, поперхнулась.

– Что рассказывать? – спросила она, прокашлявшись.

– Ольгу отпустили? Нашли настоящего убийцу?

– Ах, вот ты о чём. Ну, ты, мать, скора больно. День прошёл всего, а ты хочешь результат получить. У нас в полиции так дела не делаются. Хоть начальник сыска господин Орловский подгоняет господина Громыкина, но дело пока неясное.

Анхен потянулась к пирожному, чтобы откусить его второй раз. Мари схватила её за руку и отодвинула в сторону. Художница, раскрыв рот, наблюдала, как вожделенное пирожное уплывает от неё, посмотрела на сестру и нахмурилась.

– Нет результата, нет десерта! – поставила ультиматум учительница.

Мари вытащила из рук сестры помятое уже пирожное и положила себе в рот, демонстративно его пережёвывая и закатывая глаза от наслаждения.

– Ладно. Слушай. Расскажу. Пока Ольге помочь не в силах я, поверь. У любовника её – господина Кожелюбова, ты знала, что связь сердечная у них? – нашли китайский вазы, похищенные у директора гимназии.

– Да, про связь я знала. А как они у него оказались, вазы эти? Он что убил господина Колбинского и украл их?! – спросила Мари, широко распахивая тёмно-синие глаза.

– Пока не ясно. Скорее всего, убила Ольга, а господин Кожелюбов только помог ей с вывозом ценностей с дачи.

– Ольга не могла убить! Слышишь? Не могла! – воскликнула Мари, вставая. – Ты должна это доказать!

Глаза её превратились в синие озёра. Джоконда, лежавшая у ног Анхен, вскочила вслед за младшей сестрой-близнецом, не понимая, куда надобно бежать.

– Ты успокойся. Тихо, тихо. Что разошлась ты так, Мари? – спросила Анхен, тоже вставая. – Хорошо. Давай считать мы будем, что подруга твоя – кристальной души человек, и на подлость, такую, как душегубство, не способна никак. Согласна?

– Согласна, – сказала Мари и села обратно.

Синева из глаз сестры ушла бесследно. Радужная оболочка опять потемнела. Однако щёки её залил румянец.

– Ты бы на сладкое поменьше налегала, – посоветовала ей Анхен.

– А что?