ANTICASUAL. Уволена, блин

Может быть, она даже слегка расстроится. Не из-за хлеба, конечно, а из-за очередного педагогического провала. Мне кажется, что-то у нее вообще не клеится со мной в этом смысле.

Срыв за срывом. Вроде с моей сестрой Лариской лучше получалось. Наверное, квалификацию утратила. А вот незачем такие перерывы в деторождении делать. Шесть лет! О чем они думали с папой все эти годы?

М-да, задачка. Пытаюсь сопоставить ощущения. Сначала представляю, как мама меня ругает. Для этого приходится остановиться и зажмурить глаза. Я вспоминаю слова, которые она обычно говорит, интонации. Вживаюсь в ситуацию. Ну, так себе. Не очень страшно, но неприятно.

Потом пытаюсь представить, как я кусаю свежий, мягкий, пахучий хлеб.

О! Мне кажется, эти ощущения существенно перевешивают. Я опять жмурюсь, но уже от удовольствия.

Однако я не тороплюсь принимать поспешное решение. Поспешишь — людей насмешишь. Тут в дело вступает новая вводная — морально-этическая сторона вопроса. Маму жалко, она ведь расстраиваться будет из-за такой чепухи. Этично ли так поступать с собственным родителем?

Правда, у этой стороны вопроса тоже некий нюанс есть.

Моя сестра Лариска тоже всегда хлеб кусает, и если я сегодня буду хорошей девочкой и принесу целую и невредимую буханку, то меня ей в пример будут ставить. А это лишнее.

Зачем мне родную сестру подставлять?

Да и врагов наживать в родной семье представляется мне совершенно нецелесообразным.

Кроме того, меня чаще станут в магазин отправлять, во имя сохранения материальных ценностей. А это уж вообще никуда не годится.

И по совокупности всех перечисленных факторов я принимаю окончательное и бесповоротное решение — грызть!

Может, вы спросите меня: какая во всем этом мораль? Я вам отвечу. Не торопитесь. Подумайте хорошенько. Проанализируйте ситуацию. Сопоставьте плюсы и минусы. В общем, всегда делайте осознанный выбор, господа!

А вообще в любом вопросе главное — вовремя теоретическую базу подвести.

Велосипед

Брату моего закадычного друга Димки Кайсина купили велосипед «Левушка». Изумрудно-зеленый, со звоночком.

Мы с Кайсиным заперлись в мастерской его отца, уселись на верстак и открыли производственное совещание.

— Чего, — говорю, — делать будем, Кайсин?

— Даже и не знаю, — отвечает он задумчиво. — А у тебя идеи есть?

— Твой же братец-то!

— М-да. Мой, понимаешь. Вырастил на свою голову, понимаешь.

— Ты же младше его!

— Какая разница.

Действительно, никакой.

Сидим, молчим. Думаем. Мозги шуршат в полумраке. Ничего в голову не идет.

Но оставить мы этого так не можем. Он, значит, на велике теперь будет кататься, а мы тут на верстаке сиди. Ага.

В мастерскую заглядывает кайсинский отец, молча смотрит на нас секунд тридцать. Рожи у нас серьезные, и он испаряется.

У Димкиных родителей свой подход к воспитанию. Они считают, что раз мы сидим и молчим в мастерской, значит, так надо. И нечего соваться и калечить недоверием неокрепшие детские души.

Они уважают в своем сыне личность, относятся к нему как к самодостаточному человеку, а не как к сопляку какому-то. Поддерживают во всех начинаниях, помогают развивать творческие, технические и разные другие способности. Мне тоже перепадает их внимание и забота. Мастерская опять же всегда в нашем распоряжении. Замечательные родители.

Интересно, они такой педагогический подход начали применять до того, как Кайсина на учет в детской комнате милиции поставили, или после?

Кайсин вор и хулиган. Мы дружим с первого класса. Учителя по этому поводу в обмороке. Они не понимают, как девочка из хорошей семьи может дружить с таким отпетым негодяем.

Не знаю. Лично я ни разу не видела, чтобы он что-нибудь воровал.

А семья у меня обычная, металлургическая. В Чусовом все равно, кроме металлургического завода, нет никаких предприятий, поэтому там почти все металлурги. Но мои родители не простые сталевары, а инженеры. Хотя у моего папы вся правая рука, до самого плеча, гладкая-гладкая, без всякой текстуры. Это ожог. Однажды, когда он был молод и еще сам варил сталь, стоя у мартеновской печи в маске с синим стеклышком, на него вылился расплавленный металл.

Представляю, как он орал!

Но это было давно, еще до меня, а сейчас они — местная интеллигенция. Поэтому считается, что я из хорошей семьи.

А Кайсин позор школы, понимаешь ли! Но мне наплевать, мне с ним весело. А если на меня по этому поводу начинает давить школьный педсовет, на который я тоже периодически попадаю, то я подбочениваюсь и говорю:

— Знаете, что? Я, между прочим, на него положительно влияю. А вы что, готовы вот так просто взять и человека на помойку выкинуть, да? Только потому, что он оступился разок-другой? Эх вы, а еще педагоги!

И я делаю вид, что мне горько и больно от такой несправедливости.

В конце концов они от меня отстали.

Но это все лирика, а вот что делать с братцем и его великом, непонятно.

В общем, мы в конце концов решили устранить эту вопиющую несправедливость Вселенной и уговорить Димкиного брата переделать велосипед на веломобиль.

Зовем его. Переговоры начинаю я, у меня язык лучше подвешен, практически с самого рождения.