Антикварная книга от А до Я, или пособие для коллекционеров и антикваров, а также для всех любителей старинных книг

Каланча, или же иначе Андрюша, – Андрей С***; принципиально холодный книжник, многие десятилетия избегающий какой-либо огласки в качестве собирателя или антиквара, не говоря уже о такой крамольной идее, как заведение собственного магазина. Тем не менее в области редкой книги ему мало равных. Кажущаяся отстраненность, а вместе с тем моментальная реакция и большая везучесть одно время привели даже к тому, что букинисты принимали близко к сердцу факт, когда Каланча без разговоров покупал у них какую-то книгу, – они сразу думали, что дико прогадали; выкупить же у него книгу обратно, пускай и втридорога, считалось практически несбыточным. Помню, как он при мне купил конволют, в котором было первое издание «Певца на Кремле» В. А. Жуковского 1816 года… И сколько стоило сил (и не только сил) уговорить его уступить нам эту книгу. Но этот случай запомнился не по причине цены, а по причине неожиданности, став единственным за все годы.

Кинг-Конг – таким прозвищем звали покойного Михаила Менделевича Климова в прошлом веке. После выхода в 2008 году «Записок антикварного дилера» он был повышен цехом до Миши Климова (дар сурового уважения коллег). Кто не понимал или плохо расслышал его прозвище, звали его иногда Пинг-Понг, это может быть оправданно визуально, но истине не соответствует.

Махно

, или Юрка-Махно, или просто Юрка, или Лавкин, – все это Юрий Петрович Колгатин, выдающийся книжник рубежа XX–XXI веков, ныне покойный. Он хотя и имел отраженную в прозвище внешность, но антикварную книгу знал и чувствовал превосходно; а также известен был тем, что честен и неподкупен. А в антикварной торговле это невиданные качества. Свое прежнее прозвание Лавкин он получил по месту своей работы – Книжной лавке писателей на Кузнецком мосту.

Маша – главный московский антиквар-букинист всех времен и народов Мария Яковлевна Чапкина (Батасова), которая много десятилетий была настолько положительным персонажем антикварной книжной торговли, что никто до сего дня не осмелился ее назвать как-то иначе (или почти никто, если быть беспристрастным; но о мемуарах «Деньги-Книги-Деньги» мы здесь распространяться не будем). В сущности, она оставалась «последней из могикан» ушедшей московской букинистической торговли, когда движителем антиквара являлась не жажда наживы, а любовь в книге. Эту любовь дорогая Мария Яковлевна не растеряла и пронесла через всю свою жизнь, оборвавшуюся раньше времени.

Метро, или же Игорь-Метро, или просто Семеныч, – это покойный Игорь Семенович Горбатов, один из титанов антикварной торговли конца XX – начала XXI века и коллекционер. Долгие годы у него, в союзе с О. В. Лукашиным, был антикварный магазин в здании гостиницы «Метрополь», и многие, кто помнит «Метрополь» 1990-х, уверены, что прозвище именно оттуда. Но было оно и много раньше, поскольку в торговлю антикварной книгой он пришел, будучи машинистом Московского метрополитена.

Очкарь

– прозвище самого крупного собирателя Санкт-Петербурга Виктора Георгиевича Василенко, ныне покойного. Происходит понятно отчего. Сложность и переменчивость его нрава – притча во языцех.

Он был книжником со своими принципами: не только не хотел каталогизировать свое собрание, понимая, что у него на это не хватит сил, но и избегал пачканья своих шедевров владельческим знаком. Вообще говоря, учитывая, что лучших экземпляров, нежели у Очкаря, я не видел в своей сознательной жизни ни в одном частном собрании, можно отметить его высокий собирательский вкус в нежелании клеймить свои шедевры.

О том, как он видел будущее своего детища, ходили слухи: будто бы его пушкинское собрание, то есть все без лакун отдельные издания поэта и практически исчерпывающая подборка альманахов пушкинского времени, причем все в эталонных экземплярах, в большинстве своем с обложками или издательскими картонажами, было завещано в музей-квартиру Пушкина на Мойке. Но в действительности этого не произошло, может, лишь часть туда попала, но то для нас покрыто туманом. Насколько изменчив был сам Виктор Георгиевич, так с ним поступила и судьба; особенно, конечно, нужно учитывать то, что это была не просто коллекция, а по сути склад наличности, которая, как известно, имеет много больше адептов, нежели антикварная книга. Зная траты Виктора Георгиевича на свое собрание (он считал великой удачей, что незадолго до кончины купил себе еще комплект переплетенных глав «Евгения Онегина» за 800 тысяч долларов), его смерть не прошла незамеченной для неравнодушных к презренному металлу.