Апокалипсис в шляпе, заместо кролика

И она одёргивается от своего мысленного заворожения и, более осознанно и отчётливо обнаружив перед собой Ивана Павловича, скорее рефлекторно, чем осознанно, лезет в карман своей куртки и со словами: «Вот», кладёт перед ним на стол записку. Иван Павлович берёт записку, быстро пробегается по ней взглядом, затем смотрит на Клаву и спрашивает её. – И откуда она? – Здесь Клава сбивчиво рассказывает ему при каких условиях записка оказалась у неё, а то, что о ней она сразу не упомянула, то она о ней почему-то забыла.

– Это точно последнее, что вы забыли мне сказать? – пристально посмотрев на Клаву, спросил Иван Павлович.

– Да. – Немедленно и твёрдо ответила Клава, удержав в себе только разговор с бродягой с флейтой. Её почему-то напрягла ответная реакция Ивана Павловича на её упоминание о увиденном ею человеке в лесополосе у дома, кто как она поняла, осуществлял визуальный контроль за её перемещениями. – За него можете не беспокоится. Это не ваше беспокойство. – С такой морозностью в голосе сказал Иван Павлович, что Клаву пробил озноб. Так что она не захотела привлекать внимание Ивана Павловича к тому, кто может и не имеет никакого отношения к ней и этому делу. Хотя это не совсем так в деле с тем же бродягой с флейтой. Ведь именно он её предупредил о …Но здесь ход действий Ивана Павловича переносит всё внимание Клавы на него.

– Я её у себя оставлю. – Говорит Иван Павлович, сворачивая записку. На что Клава несколько неожиданно реагирует, вдруг потерявшись в лице, и с накатывающимися на глаза слезами нервно выговаривает. – Но это последнее, что у меня от него осталось. – Иван Павлович искоса посмотрел на Клаву, да и со всей жестокой правдой жизни, у которой ни на чей счёт нет сантиментов, говорит. – Хотите, чтобы это было последнее, что вам от него останется? Что ж, я вам не могу запретить, оставляйте её себе.

– Но я …– Клава попыталась что-то возразить, но была остановлена заявлением Ивана Павловича. – К тому же это может и не он писал, – посмотрев на записку, сказал Иван Павлович, – или же писал под давлением обстоятельств непреодолимой силы. – И тут Иван Павлович дал время и простор для манёвра разыгравшегося воображения Клавы, из которой запоздало вырвался вопрос: «Каких?», тогда как она уже начала себя омрачать представлениями всех этих обстоятельств непреодолимой силы для Тёзки. И тут надо понимать, что эти обстоятельства так непреодолимо характеризуются только в случае с Тёзкой, а вот для Клавы это и не обстоятельства в общем-то, а так, только погрешности. В общем, совсем не трудно догадливо понять Клаву и её женскую натуру, – она даже в такую сложную для себя минуту, не может быть объективной к своему Тёзке и не направить свою мысли в одну, категорически ею неприемлемую сторону. И она, в момент вообразив себе тут невесть что, увела себя в сторону представительниц своего пола, кто всегда и маскируется под всеми этими обстоятельствами непреодолимой силы, мимо которых вот никак не могут пройти вот такие как её Тёзка люди, которых, между прочим, дома ждут, и свои обстоятельства, и обязательства не менее непреодолимой силы.

Но им в этот момент вдруг и до чего же безнравственно сдаётся подумать, что всё то, что их дома ждёт, подождёт, а те домашние обстоятельства непреодолимой силы, не столь непреодолимы на самом деле, когда они так от них далеки, а их здесь столько призывно ждёт и просит о помощи.

– Гражданин, как по вас сразу видно, то хороший, – вот так ловко и хитроумно обратившись к мимо проходящему Тёзке, обратит его внимание в свою сторону обстоятельство непреодолимой силы в виде вряд ли могущей самостоятельно мыслить гражданки симпатичной наружности, которая слишком хороша, чтобы полагаться на свой разум, где на неё так недисциплинированно давят все эти её природные рефлексы. И она со своим благоразумием не отвергает то, что ей природой было столько дано, – что ж поделать, такова моя данность, быть природно-обворожительной и сбивчивой с праведного пути людей забывчивых, – и всем этим пользуется как на то разумеет. В общем, она продолжает. – Не могли бы вы на совсем немного забыть о своих проблемах, и забывшись, обратить чуточку вашего драгоценного внимания в мою сторону, – ой, а глаза-то какие у вас интересные, – а то я без человеческого внимания вся начала блекнуть.