Апостол Папуа и другие гуманисты. I. Мидгардсорм

— Просто месседж: силовое навязывание таких неофициальных правил нашим бизнес-партнерам будет считаться объявлением войны. Как мы воюем хорошо известно.

— Мы, это кто в данном случае? — спросил Шигеру.

— В данном случае, это спецназ Народного флота, задача которого: защита экономики Меганезии от любых силовых атак, официальных или неофициальных.

— Неужели это официальная позиция вашего правительства?

— Да, — подтвердил Рикс, — об этом можно прочесть на сайте правительства в параграфе «экономические задачи флота». Возможно, вас или ваших коллег заинтересует также программа «туризм для семей бизнесменов группы риска». Некоторые чувствуют себя увереннее в острой ситуации, если знают, что их семья на защищенной территории.

— Ваше правительство хорошо работает в этой сфере, — прокомментировал японец, — и я соглашусь с вами, что Республика Науру удачная страна для совместного бизнеса.

…

*67. Человек, как вещь. Звездолет, как игрушка

Следующая дата, 10 августа, ночь. Косраэ. Таунхаус Йесенг.

Иногда любовь, это очень непонятная штука. Мужчина просыпается среди ночи и — не находит рядом любимую женщину, которую обнимал, когда проваливался в сон после феерического вечера любви. Он встает с кровати, и настороженно бродит по дому. Он поднимается по лестнице в мансарду (сейчас — темную, как пещера летучих мышей) и: видит ее — обнаженную, с компактным тактическим биноклем в руке, на балконе. Она услышала шаги раньше, чем он успел заговорить и, не оборачивалась, прошептала:

— Говори тише, Норберт. И иди сюда, тут такие дела в оперативном поле.

— Какие дела? — подойдя, спросил он, тоже шепотом.

— Вот туда смотри, — прошептала Валле, показала рукой направление, и протянула ему бинокль-ноктовизор.

Сквозь эту оптоэлектронику, ночь выглядела, будто пасмурный, но светлый полдень в кислотно-яркой искусственной цветовой гамме. В указанном направлении, вдоль края мангровых зарослей, скрывавших берег маленького лимана, крались три персонажа. У Норберта сразу возникла ассоциация с африканскими охотниками-бушменами (будто сошедшими с экрана TV-канала «National Geographic»)… Хотя нет, это не африканцы, а уроженцы Индокитая. Две девушки и парень. Но насчет охоты — точно. На них надеты рюкзаки (наверняка для добычи), а в руках — своеобразные гарпуны. На лицах никаких инструментов ночного виденья, однако, эти ребята как-то замечают добычу. Вот, одна девушка резко ударила гарпуном в воду и, удерживая правой рукой древко, ударила в невидимую подводную цель зазубренным стилетом, закрепленным на браслете левого запястья. Вода коротко забурлила, а затем девушка подняла добычу: нечто похожее на метровый гибрид щуки и крокодила, рожденный воображением любителя мескалина.

— Что за чертова тварь?! — изумленно спросил Норберт, продолжая глядеть в бинокль.

— Тише! — прошипела Валле, — Такой ночью далеко слышно. Не отвлекай ребят.

— Ладно, — сказал он, понизив голос до шепота, — так, что за чертова тварь?

— Фишзилла, или китайская щука, а по-научному: змееголов, — ответила она.

— Фишзилла? — переспросил Норберт, — Это от «Fish» и «Godzilla», что ли?

— Точно, — Валле кивнула, — так ее называют в США. Какой-то умник в конце XX века приволок молодь змееголова из Китая в Калифорнию. Теперь там до фига этой рыбы. Слишком даже. Экология страдает. Хотя, фишзилла вполне пищевая, даже вкусная.

— А мы для фишзиллы тоже пищевые? — спросил Норберт, глядя, как около мангровых джунглей команда из трех индокитайцев добывает второй экземпляр такой твари.

Резерв-капрал скептически хмыкнула и сообщила.

— Фишзилла вырастает обычно до восьмушки центнера, и не нападает стаей, в смысле, никаких атак в стиле пираний. Так что для человека она опасна только в голливудских ужастиках. Мы жрем ее, но не наоборот. Кстати, эти ре6ята-охотники живут здесь же. Прикинь: соседи. Логика подсказывает, что можно купить у них рыбью тушку. Им не сожрать, столько. Их четверо, включая киндера, но ему полгода, значит, он не в счет.

— Валле, а откуда инфо про то, где они живут, и про киндера?

— Наблюдение, — ответила она, — я тут сижу почти два часа, и видела выход на охоту.

Бакалавр-экономист положил бинокль на столик-полочку, и спросил:

— Валле, почему? Мы, кажется, вместе заснули. Я проснулся, тебя нет, и… Тревожно.

— Хэх… Норберт, я не подумала, что ты будешь тревожиться. Типа, извини.

— Aita pe-a, Валле. Просто, хотелось бы понять: вдруг, что-то не так?

— Наоборот, — ответила она, — все очень так. Поэтому мысли всякие. И бессонница.

— Мысли всякие? — переспросил он, — А это секрет, или ты можешь поделиться этим?

— Я могу, Норберт. Только давай не здесь. Давай в гостиной, выпьем чая, покурим.

…

Гостиная. Чайник и чашки. Сигареты и пепельница. Облачко дыма под лампой. Оно закручивается в миниатюрный циклон от дуновений ночного бриза и причудливыми нитчатыми струйками уползает в окно. В ночь, где звезды и шум моря. Валле Хааст добавила к почти исчерпавшемуся облачку еще одно дымовое колечко, и сообщила:

— По ходу, любовь — усложняет. Прикинь?