Арехин в Арктике

Влияние Европы. Арехин мог бы многое рассказать и о желудёвом кофе раштаттской тюрьмы, и о вчерашних пончиках, которые ухитрялась передавать ему в карцер Ильза, дочка тюремщика, но не стал. Анна-Мария и без того прекрасно понимала относительность счастья как во времени, так и в пространстве, а слова насчет кофе должны были подчеркнуть скоротечность прекрасного бытия. Сразу после кофе Анна-Мария отправилась в представительство судоходной компании «Арвидссон и сыновья», где должна была взять два билета второго класса на паром до Стокгольма. Арехин же отправился в торговое представительство России. Поводом для визита было получение умеренной суммы в шведских кронах по передаточному письму комиссариата внешней торговли.

Он не стал брать извозчика: идти было недалеко, да и хотелось проветриться, подышать новым воздухом. Признает это наука, нет, но каждый город обладает собственным дыханием, иногда окрыляющим, чаще дурманящим, а в последнее время вгоняющим в тоску.

Рига пахла достойной бедностью. Запахи кофе и сдобы Арехин различал шагов за пятьдесят, но не потому, что кофе и сдоба были здесь исключительно хороши, а — из-за редкости запахов. С другой стороны, из арок и подворотен гораздо реже тянуло затхлой мочой и говнищем разной степени свежести, что поначалу даже удивляло. Как же они живут? В смысле физиологии? Разгадка проста: физиология физиологией, а порядок порядком. Следили за порядком в Риге. То ли специальный комиссариат, то ли сами жители.

Торговое представительство Советской России занимало здание, в ряду других неприметное. Обыкновенное здание. Никакой помпезности, никакой мрачности. В подобном здании впору размещать контору по широкомасштабной продаже швейных машинок «Зингер», бюро распространения кухонных аппаратов «Примус» или общество взаимного страхования на суше, море и в воздухе.

Арехин не спешил. Сел на скамейку наискось от здания, купил у газетного разносчика — не мальчишки, а вполне степенного господина в стеснённых обстоятельствах — утреннюю газету. Пролистал не без любопытства. Где-то на полупочётном месте обнаружил заметку о том, что первой из мировых столиц претендент на звание шахматного чемпиона мира Александр Арехин посетил именно Ригу, дальнейшие планы маэстро будут известны в скором времени.

За четверть часа заметного оживления вокруг торгпредства не наблюдалось: редкие прохожие шли исключительно мимо, ко входу не подкатывали рысаки, а автомобиль, довольно укатанный Лорен-Дитрих модели восемнадцатого года, как стоял у неприметного второго хода, так и продолжал стоять.

Сложив газету в портфель, хороший портфель крокодиловой кожи, с которым правоведу не стыдно хоть в аптеку, хоть в библиотеку, он поднялся, и, по-прежнему не спеша, пересёк спокойную улицу и поднялся по ступенькам в торгпредство.

Его встретили приветливо. Расспросили о том, что за дело привело его сюда. Узнав, что Арехин только вчера прибыл из России и явился к товарищу Птыцаку, посетовали, что товарищ Птыцак нездоров, проснулись старые раны, и он поправляет здоровье в одной из местных санаторий. Впрочем, через неделю, самое большое, через две он вернётся в Ригу. Что же касается запроса о деньгах, то как раз шведских крон сейчас в торгпредстве нет, поведение немецкой марки разладило механизм валютного балансирования, но и тут особой беды нет, через месяц, много через два будут и шведские кроны. Нужно ждать.

Арехин, не выказывая ни малейшего раздражения, поблагодарил служащего торгпредства, товарища Скужейкина и попросил передать, при возможности, конечно, блат для товарища Птыцака. То есть записку на листке бумаги.

Товарищ Скужейкин, разумеется, согласился. Арехин достал из портфеля блокнот для записи партий, вечное перо, написал несколько слов, вырвал листок, помахал им, высушивая написанное, сложил вчетверо и отдал товарищу Скужейкину со словами «очень меня обяжете». После чего спрятал блокнот и ручку в портфель, взял портфель подмышку, и ушёл.

— А ответ куда? Ответ куда, если что?

— Товарищ Птыцак найдёт меня, если это тот человек, — ответил Арехин, и удалился окончательно.

Товарищ Скужейкин задумался, что могут означать слова «если это тот человек», после чего развернул листок. «Монарх Поликарп, Седов, Колчак». Нелепица какая-то. Но именно нелепица чаще привлекала внимания товарища Птыцака, нежели дела обыкновенные, и Скужейкин на всякий случай послал записку (поместив в запечатанный конверт и снабдив описанием обстоятельств, при которых она была получена) товарищу Птыцаку с нарочным: товарищ Птыцак сегодня и в самом деле находился вне Риги, в своего рода санатории. Срочностью не озаботился: всякая срочность привлекала внимание, а внимания и без того хватало. Нарочный отправился вместе с очередной группой избранных поздно вечером, и товарищ Птыцак ознакомился с посланием Арехина лишь на следующее утро.