Арид. Моё проклятье

Детали сложились.

Значит, я была права, и Арид никогда не был гондоном. Верно я чувствовала его незапятнанность, желание отстаивать честь, вершить справедливость. Какую именно справедливость – теперь вопрос. И понятно стало, откуда в нём ненависть, откуда живущая фоном ярость. Она давно бы меня спалила – та самая ярость, убила бы изнутри, – но он был мужчиной, он был сильным, и он ей горел. К тому же отомстить тем, кто мокнул тебя по полной, – вопрос принципа. Я понимала даже это. Затяжная, однако, это может быть война, очень сложная, если задействованы самые верхушки.

– Прерик?

– Куплен. Кион тоже был куплен. – Таких, кто продался за деньги, экс-командир не терпел. Они предали всё, чему он их обучал. – Тебя вербовать не пытались?

Я покачала головой. Меня пытались поиметь, оскорбить, унизить, игнорировать, многократно выставить дурой и слабачкой. Но не вербовали никогда. Собственно, я бы и не согласилась. Есть вещи, которые не продаются, например совесть.

Они загнали его в лес. Бывшего командира. В лес, который он сделал капканом, из которого руководил, судя по тому, что я видела, некими контроперациями. Отважный человек, несгибаемый. Поступившийся многими своими принципами, обидевшийся. Если это слово было к нему применимо. Начав чистить «Квадрон», Арид наверняка переступил через себя и сжег мосты. Отсюда ощущение, что он чуть-чуть безумен, чуть-чуть псих. Вот только психом он не был – он просто начал мстить. А человек с такими параметрами, человек – боевая машина, настроенная на мщение, – это очень опасно, это жутко.

Я молчала, я попросту не знала, что можно сказать. Никак не могла утрамбовать в голове новую кашу из цемента и кирпичей – я работала с предателями? С теми, кто плевал на мораль и законы? Обиднее всего, что не в первый раз.

Мне наконец выдали сардельки и вилку, положили сбоку кашу – некую смесь из зерна и бобов. Я была рада какой угодно еде, иногда еда – это просто еда. Она идеальна уже потому, что существует на твоей тарелке.

Ужинали мы молча. Слушали треск поленьев; думали каждый о своем. Не знаю, о чём именно думал Арид, но моя тяга к нему как к человеку, как к мужчине внезапно усилилась до критической отметки. И то была не жалость, нет, не желание утешить. Скорее, пал барьер с названием «враг» – он никому не был врагом. Наверняка сражался за своих сильнее и ярче, чем за самого себя.

Когда с кашей было покончено, он забрал у меня пустую тарелку, опустился на противоположное бревно, спросил, прищурившись:

– Зачем ты в «Квадроне», Джейн? Что привело тебя туда?

Он не верил, что я любила стрелять, не верил, что любила спать в казарме с мужиками, – верно не верил. Я и не любила. Ответила честно:

– Деньги.

О это проскользнувшее на лице презрение – оно после рассказанного было мне понятно. За деньги люди, оказывается, готовы на что угодно. Но не в моем случае, и это следовало пояснить.

– У меня долг, который нужно выплатить за три месяца. Я думала, отработаю, сколько смогу, и напишу увольнительную.

Взгляд светлых глаз сделался цепким, проницательным.

– Большой долг?

– Сто тысяч.

– Откуда такой короткий срок для выплаты? И что именно ты натворила?

Что я натворила? Ничего, помимо того, что родилась. Просто полоса невезений или, может, заслуженные мной за что-то страдания. Я вздохнула.

– Такой срок для выплаты дал мне Комиссионный Суд. – Брови Арида чуть приподнялись – мол, ничего себе, с какими высокими инстанциями ты связалась. – Если не отдам, меня ждут рудники. И потому я решила идти в «Квадрон».

Он смотрел странно, но верил мне, я это чувствовала.

– А что натворила… – Наверное, можно было поделиться этой историей: дашь на дашь за честность. – Случайно травмировала одного человека. Неумышленно.

– Не Комиссионера ведь?

– Нет. За Комиссионера меня сразу «кастрировали» бы. – Мы оба это знали. К тому же их невозможно было «задеть». – Все случилось на одной вечеринке, куда мы пришли с подругой и её парнем. Хозяева праздника знали о моих «талантах», попросили заодно поработать кем-то типа охранника. Без договоров, без документов, просто на словах. За конверт в конце вечера. В общем, я следила… Я все было чинно, пока кто-то на первом этаже не отлучился и не пропустил залетного. Этот залетный вытащил бумажник у одного из важных гостей, тот поднял тревогу; я погналась за вором. Я бегаю быстро, ты знаешь… И всё вышло случайно. Парень моей подруги курил у отрытого окна – окна с очень низким бортом, – и я по инерции, заворачивая, толкнула его.

– Толкнула…

– В окно.

Я не верила, что это происходило, но Арид смеялся. Он сначала сдерживался, пытался сделать вид, что сохраняет серьезность, но по трясущимся плечам стало видно, что смех победил.

– Это не смешно!

– Нет…

И он, представив незнакомца, летящего в оконный проем, расхохотался в голос.

– Не смешно! – возмутилась я.

– Смешно. Если убрать ненужную мораль, то очень.