Аркана

— Как ты узнал, что я не уехала? — в моём голосе боль и агония, потому что всё ещё чувствовала надлом там, где его тихие жестокие слова коснулись души.

— Следил, — хрипом вырвалось.

Голос Атласа врезался в меня острой стрелой и сломал. Всхлип. Стон. Агония. Всё каждый звук слились воедино и вылетели из моего горла, которое саднило. Молчание разлилось между нами, как туман плотное вязкое. Он читал каждую мысль в моих глазах. Понимал, я всё знаю. Атлас молчал. Ждал. А я просто смотрела.

Какое бы прошлое не было, я приняла его. Ту историю, рассказанную тихим шёпотом Рошин. Ту историю, от которой изнутри по мне ползали пауки так неправильно уродливо и жутко.

— Их вера знания принципы глубоко укоренились во мне, и я пошёл против всего, что знал, вычеркнул своё прошлое, проглотил свою жизнь, съел себя тем, кем был наивным маленьким мальчиком доверчивым любящим. Знал, у меня нет обратной дороги назад. Её вообще не существовало, — его голос гранит. Скребущий по моим нервам. Его взгляд прожигающий во мне дыры. Внутри скопилось так много боли, что выть хотелось, но я не отвела глаза позволив увидеть Атласу, он не пугает меня. — Адам был жестоким и повиновался любым приказам отца. После его смерти Атлант полностью занял ту нишу и теперь он охотится и мечтает, жаждет отомстить. Убить невинную девочку, которую приняли за ведьму только потому, что её глаза были зелены, а волосы огненным пламенем струились по ветру несправедливо. Неправильно. Вся жизнь в то время один сплошной обман. Там зло творилось и я пропитан им. Моя кровь, яд. Моя внешность, камуфляж. Мой голос способен загипнотизировать. Я отлично умею манипулировать. И правдиво лгать.

Я верила каждому его признанию. Голос Атланта звучал в моей голове. Он ложился повтором на слова Атласа и скручивал мои лёгкие.

— Остановись, — шёпотом гортанным.

Он прищурил глаза.

— Почему? Ты ведь боишься. Выбрала ту сторону, не мою. Почему я должен остановиться?

— Потому что не боюсь, — смело встретила его наступление. — Знаю, что ты делаешь, пытаешься меня напугать. Сделать так, чтобы сбежала, но этого не будет. Ты не сможешь спровадить меня. Пытался ведь, ничего не вышло.

Глаза Атласа полыхнули, словно гром в небе грохнул. Боль. Да мучительная. Отравляющая. Бездонная. Она коснулась не только меня, но и его души словно шипы выстрелила изнутри, оставив кровоточащие раны. То, что сделал, отпустив меня грубо и безжалостно причинило ему боль.

— Стоило попробовать пока не разберусь с Атлантом, — грубо выдохнул. В тот миг мне казалось Атлас хотел подняться перепрыгнуть через костёр схватить меня и сковать взглядом. Но он не стал этого делать. Уверена было несколько причин, и самая главная не хотел меня напугать. Боялся потерять. — Неужели ты думала, я вот так легко смогу отпустить? Я же сказал ты моя. Каждая твоя мысль, твоё безумие, твоё тело всё принадлежит мне. Смирись. Прими. Впусти в своё сознание, отрави теми признаниями душу, потому что я не отступлю. Тебе не сбежать, Зафира. Я поймаю.

Я видела, как пульсируют вены на его шее. Как дрогнуло адамово яблоко. Как в глазах метались загнанные чувства.

— Не смей больше решать за меня, — прошипела словно дикая кошка. — Я за тебя. С тобой. За тобой. Не пытайся без объяснений больше уйти или прогнать. Причинишь боль, я отвечу взаимностью, Атлас. Позволю тебе испить этот яд до дна тот самый которым ты так заботливо поишь меня. Вместе будем страдать.

Вместо гнева, на его лице появилась улыбка. Такая мрачная и самодовольная. Мой ответ, как всегда порадовал его душу. Каждый раз, когда он провоцировал, я позволяла своим чувствам взять верх и произносила те признания. Он читал между строк и понимал насколько я обезумела мыслью о нём. О том, чтобы рядом быть.

— Что произошло, когда ты спас её?

Тот вопрос должен был прозвучать. Уверена, Атлас ждал его. Не хотел. Не желал слышать открывать дверь в прошлое, а словам выползать с языка и падать в костёр между нами, но я хотела знать. Насколько глубока была между ними связь? И как далеко могу зайти я, чтобы вытеснить её и наполнить его собой?

— Сделал единственное что мог, скрылся. Замёл все следы и нашёл ей убежище. Место, в котором Ариадна сможет просто жить и отпустить ужас произошедшего. Я вину чувствовал за всё, что случилось. За то, что она потеряла семью, потому что мой отец ненормальный псих. И хотел подарить спокойствие, — а потом его слова превратились в жидкий гнев которой впитывался в моё тело. — Я не любил её от этого ещё больнее. Она пострадала просто потому, что я захотел быть кому-то нужным. Важным. Умирать не в одиночку, а чтобы меня кто-нибудь до боли до треска в костях прижимал к себе. Она умерла за моё желание, Зафира.